К середине дня каждой ученице выдали стопку пахнущих плесенью учебников: «Приключения в мировой истории», «Арифметика для современной молодежи», «Наука и здоровье для католических школьников». Был еще религиозный текст, иллюстрированный черно-белыми снимками одних и тех же мальчика и девочки, занятых благочестивыми делами. Они то радовались, то стояли с торжественным видом, как этого требовало событие, и выглядели идиотски старомодными. Я задалась вопросом, уж не выдали ли мне, по странной причуде судьбы, учебник, по которому училась мать. Я сразу невзлюбила мальчика и девочку с фотографий – жизнерадостных, здоровых пай-деток, которых обожала бабка. Это она меня в это втравила, старая клюшка.
К обеду я сошла за остальными вниз, в лабиринт пластиковых столов и металлических складных стульев. Девчонки Писек, снова вместе, обедали – жевали попкорн с сыром из большого целлофанового пакета. Их подруги вытягивались и глазели на меня, и вскоре гулкая подвальная столовая гремела от взрывов смеха в мой адрес.
– Кто? – заорала одна, приподнимаясь с места, чтобы лучше меня рассмотреть. – Вон та?
Я присела за стол к двум толстым девочкам, занятым разговором о лошадях. Они неловко на меня посмотрели и замолчали.
– Я новенькая, – сказала я, откручивая крышку термоса. – Учусь в седьмом классе.
Обе по уши въелись в свои сандвичи, смущенно жуя.
Какой-то мальчишка тронул меня за локоть.
– Тебя зовут, – сообщил он, показывая на одну из старух, работавших в столовой. Но когда я подошла, она сказала мне покупать либо отойти. Я вернулась за свой стол. Термос был опрокинут, виноградный сок растекся по полу. Сандвич превратился в промокшую малиновую массу.
Краем глаза я видела, как Писеки и их подружки отклоняются назад, вытягивая шеи. Стася, уткнувшись лицом в столешницу, хрюкала от смеха. Девчонки за моим столом смотрели на меня во все глаза.
– Ты-то чего уставилась, толстуха? – огрызнулась я на одну из них.
Мисс Лилли вернулась с большой перемены с запахом сигарет. Я одними губами сказала волшебное слово – колики, и она вручила мне пропуск в коридор. Выйдя из класса, я на минуту помедлила у статуи Девы Марии, собираясь пожаловаться на то, что мне сделала Розалия. «Радуйся, Мария, благодати полная…» – прошептала я и остановилась. Нос у статуи был отбит, небесно-голубые глаза смотрели в никуда. Она и не догадывалась о змее, извивавшейся у ее ног.