– Брр! – поежился бывший торговец, потирая руки. – Сейчас же закройте дверь!
– Лучше не признавайтесь, что мерзнете, – отозвался человек в бархатном пиджаке. – А то вам, чего доброго, сунут горячую грелку.
– Обожаю горячую грелку, и мне нет дела, известно ли об этом другим.
– Берегитесь, вы утратите уважение! Жизнь сама по себе горяча, ей подавай плохое кровообращение.
– Неужели? Между прочим, обращается не одна кровь! – Бывший торговец со смехом похлопал себя по карману. – Жизнь уважает вот это. Кстати, где ваша компания? – Он заметил, что они не одни. – А-а, Тейверли! Мы только что из мастерской. Там вызревает шедевр! Как наш пациент? Поправляетесь?
– Хорошо, благодарю, – ответил Джон. – Скоро перестану вас обременять.
– Рад слышать. То есть рад, что вам лучше! Вывихи – коварная штука. Однажды я сам заработал такой, играя в шашки. Ха-ха-ха! Поторопимся, Пратт, не то опоздаем на чай!
Он исчез наверху лестницы, а Пратт задержался внизу.
– Нас вы уже описали? – поинтересовался он у Тейверли.
– Пока нет, – улыбнулся тот. – Вы следующие в списке. Лучше поскорее ретируйтесь!
Пратт усмехнулся и последовал совету, развив немалую скорость, но при этом не утратив достоинства.
– Лестер Пратт? – спросил Джон. Тейверли кивнул. – Он вроде нынче модный живописец?
– Моднее не придумаешь! Потому он и здесь. Женщины толпятся вокруг него, просясь на портрет, и Пратт безжалостно разоблачает их душонки. Удивительно, насколько люди норовят оголиться ради известности!
– В мае я видел одну картину Пратта. Подумал, что он умен, но… как бы вам сказать…
– Страшноват?
– Да. Это меня и поразило. Каков его последний шедевр? Здесь он пишет чей-нибудь портрет?
– Достопочтенной Энн, – ответил Тейверли. Мужчины немного помолчали, после чего Тейверли продолжил: – Тот, второй, – мистер Роу. Вы вряд ли о нем слышали, но вполне могли завтракать с ним. Пратт – у него для любого готовы насмешливые слова – называет его «человеком позади колбасного батона». Когда он напишет портрет Роу – а это рано или поздно произойдет, уж слишком много у Роу денег, – то непременно удлинит ему голову, и все поймут, что это значит, кроме самого Роу… Таково дьявольское искусство Пратта: выявляет вашу слабость и строит на ней сюжет картины.
– Вряд ли мистер Пратт мне приглянется, – заметил Джон.