– Михаил Михайлович, вы нам обрисовали не вора, а целого маршала со своим войском, – иронично заметил Артем.
– Это не я, а Карабанов, который прекрасно знает эту публику, – отпарировал Бородин.
– Вполне реальная картина нарисована: эти люди живут по своим правилам, а решетки, камеры, лагеря для них обычное явление, они привыкли к ним и воспринимают их так же, как мы – наши коммуналки и хрущевки, – произнес Эди, выливая в стакан остатки молока из бутылки.
– Смотрю, вы уже почувствовали их нравы, – заметил Бородин. – Это поможет вам выживать среди них, тем более вы уже зарекомендовали себя в камере, об этом мне Карабанов рассказал. Но имейте в виду, что против вас настроены некоторые надзиратели, которые при удобном случае могут попытаться и побить.
– То есть как побить, этого нам только не хватало, – резко выпалил Артем, упершись глазами в Бородина.
– Я говорю о том, что в оперчасти есть такая информация, но мы же не можем сказать надзирателям, вы не вздумайте трогать его, он офицер госбезопасности. Естественно, Карабанов сегодня же проведет общепрофилактическую работу со всеми сменами. Да и я буду отслеживать ситуацию, чтобы не допустить эксцессов. Но знать о том, что такие настроения среди надзирателей есть, по-моему, вы должны.
– Спасибо, Миша, что предупредил. Мы зайдем к Карабанову до отъезда и поговорим с ним. А ты, Эди, будь спокоен и не волнуйся, все будет в порядке, – подбодрил его Николай.
– Конечно, я буду спокоен, но до тех пор, пока кто-нибудь из них не замахнется на меня, – ровным голосом произнес Эди, а затем, глянув на своих коллег, в том же тоне добавил: – Ребята, мы вроде обо всем договорились, мне надо возвращаться в камеру к моим любимым блатным, а то, не дай бог, они порвут на части не менее любимого Бизенко, так что, Михаил Михайлович, зовите надзирателей.
Артем и Николай в знак согласия закивали головами и, через стол горячо пожав ему руку, пожелали удачи. Тем временем Бородин вызвал надзирателей.