в которой оказывается, что боевой состав Мантикор – это женщины. У Райла шок, вокруг джунгли, разрушенный древний город, москиты и страшные байки.
Самым сложным оказался последний участок пути, когда никакой дороги совсем не осталось, даже тропинки было не заметно. Мистер Эйб вел нас по каким-то ему одному ведомым приметам. Наш маленький отряд состоял из командира, нас троих и еще двух солдат из отряда Мантикоры, которые приехали в Сердце Мира вместе с мистером Эйбом. Один служил в Мантикорах четвертый год, второй – восьмой. И, клянусь, это были отличные ребята! Правда как мы ни пытались разговорить насчет того, что же нас ждет в расположении отряда, завеса тайны так и осталась плотной, без единой прорехи. Как я понял в общих чертах, нам предстоит стать рейнджерами, лестными коммандос. Да-да, бегать по лесам с раскрашенными лицами и с мачете. Но это было все, что я знаю о Мантикорах. До тех самых пор, пока мы не дошли до лагеря.
Джунгли поразили меня гораздо больше, чем горы. Когда мы пересекали горную цепь Аллилу – естественную преграду к столице на пути от южных границ – я находился в состоянии, близком к обмороку и оценить окружающий меня пейзаж был не способен. А Джунглей мы достигли на третий день пути от военного лагеря. К тому времени от смертельной усталости первых дней марша не осталось и следа, несмотря на увесистый рюкзак за плечами. Лес наступил на нас сразу, без перехода. Мы вступили под его сумрачные своды под утро, когда уже рассвело.
– Теперь нам придется обойтись без палаток, – сказал мистер Эйб, когда ближе к полудню мы остановились. – Обычно так далеко вглубь наших территорий вражеские рейнджеры не заходят, но рассчитывать на это мы не будем.
Дневали мы, прикрывшись ворохом веток. Дежурства делили между собой солдаты и мистер Эйб. Когда я спросил, почему к дежурствам не привлекают нас, командир ответил:
– А вы знакомы с джунглями, новобранец? Сможете отличить настоящую опасность от невинных шорохов, а боевой клич от безобидной перебранки животных?
Я вынужден был согласиться с ним. Джунгли казались мне пестрым одеялом, сплетенным из миллионов незнакомых запахов, звуков и цветов. Как ни вглядывался я в их сумеречную пелену, я не мог ни на чем остановить взгляда – они казались сплошной шевелящейся стеной. А звуки просто сводили меня с ума. Особенно страшно было по ночам на маршах. Визги, чавканье, издевательский хохот, стоны и скрипы. И светящиеся глаза. Множество глаз, больших и маленьких. А может и не все из этого глаза… Светились некоторые грибы, сгнившие куски дерева, светились летающие и ползающие жучки. Это был другой мир, незнакомый, враждебный…