От 7 до 70 - страница 37

Правда, зарубежный дефицит можно было получить и "по распределению" на предприятиях. Так, однажды моя осчастливленная своим Профкомом мама получила по промтоварной карточке шикарную американскую кожаную куртку, снятую, повидимому, с плеча какого-то военного летчика. Мы с мамой ее потом попеременно носили много лет.

На Преображенском черном рынке из под полы во всю продавались ворованные на интендантских складах шинели, гимнастерки, пилотки, поясные ремни, суконное белье, армейские продуктовые пайки. А вскоре в больших количествах пошли трофейные товары из Германии. Это были мотоциклы, велосипеды, швейные машинки, фарфоровая и фаянсовая посуда, а, главное, одежда, одежда, одежда. Последняя поражала воображение своим шиком и разнообразием и служила предметом женских вожделений, ссор и обид. Злые языки даже говорили, что видели в театрах офицерских жен, вырядившихся в дамские шелковые комбинации и ночные рубашки, которые они принимали за выходные платья.

Но главное, что отличало тогдашнюю Москву от той, которую мы оставили, уезжая в эвакуацию, и что вселяло надежду, радовало и вдохновляло, были становившиеся все более частыми громкие победные вечерние салюты. Мы выбегали на улицу, задирали кверху головы и при каждом очередном взлете ярких цветных брызг с диким восторгом орали во всю глотку:

– Ура-а-а-а-а! Ура-а-а-а-а!!!

В честь освобождения от немецко-фашистских захватчиков Киева, Минска, Одессы, Варшавы, Будапешта, Праги и, наконец, Берлина.

А вот великий день Победы почему-то запомнился мне почти только одной всеобщей безудержной пьянкой, которая эпидемией охватила улицы города. У нас на Преображенке центром пьяных дебошей был ресторан "Звездочка", возле него демобилизованные солдаты-инвалиды дрались до крови, пуская в дело костыли и палки.

И еще была одна дикая забава: хватали на улице одетого в военную форму человека и втроем-пятером подкидывали вверх. У меня перед глазами до сих пор стоит страшная картина распластанного на булыжной мостовой лейтенанта с разбитой в кровь головой – его три раза подкинули и два раза поймали.

Я сидел за письменым столом и готовился к зкзамену по математике. Но мое внимание было сосредоточено далеко не только на синусах и тангенсах, а почти пополам делилось между котенком Тимой, игравшим носком моей левой ступни, и «банановым лимонным Сингапуром» с патефонной пластинки Вертинского. И вообще впереди было лето, каникулы, дача, речка, лес, велосипед. Кто это так по-дурацки придумал – экзамены в июне?