– Пётр Азанчеев? Граф Пётр Азанчеев? Это он тебя избил? За что?
– Снова судачили о нас с Петром. За что ещё?! – вместо брата ответила Анна. – А я ведь предупреждала, говорила «не зли его», – напомнила брату Анна и с довольным видом продолжала. – Ты получил то, чего заслуживал уже давно. Ты даже не представляешь насколько приятно на тебя смотреть.
Никита хмыкнул.
– Ты бы посмотрела на Андрея Акатьева. У него нос круглым стал. А у Артура Астольца правый глаз заплыл, да так, что он всё время крутится, когда разговаривает. Ничего не видит. Пётр нам троим поддал, но и мы ему ввалили. У него вся рожа разбита. Только глазки и сверкают.
– Никита! Боже! Как ты разговариваешь? – ужаснулась Анчукова. – Это же язык торговцев и извозчиков.
– Ну если рожа разбита…чего тут красивые слова искать…
Никита откинулся назад и с удовольствием откинулся назад. В животе перестало урчать. Появились приятные ощущения.
– Он сильно пострадал? – с беспокойством спросила Анна.
– Да не особо, – лениво потянувшись, ответил Никита.
– И не стыдно вам? Втроём на одного?!
– Так его только так. Будто сама не знаешь?!
– Я пойду к нему…
Слова сестры вызвали у Никиты приступ смеха. Анну разозлило, не то, что он смеялся, а то, что смеялся прямо ей в лицо.
– Я попрошу Петра, чтобы он тебе ещё поддал, – гневно пообещала Анна. Она не замечала обескураженный взгляд матери. Анчукова схватилась за руку супругу, и сделал вид, будто ей плохо. И всё из-за слова Анны «поддал».
– Сначала найди своего дорогого Петра!
– Что это значит? – нахмурившись, спросила Анна.
– То и значит, что не найдёшь его, – отдышавшись от смеха, но с откровенной насмешливостью ответил Никита. – Нас домой отпустили, а его в трюм поместили.
– Кто его поместил в трюм? – не поняла Анна.
– Жандармы. Они нас всех четверых взяли. Нас отпустили, а Петра в трюм.
Анчукова находилась в полуобморочном состоянии. Супруг усадил её в кресло и начал успокаивать.
– А почему Петра не отпустили? – спросила Анна.
– Он одному жандарму в глаз дал. Тот, брык, и на землю. Лежал как мёртвый, но потом очухался. Петра сразу под «склянку» сдали и в трюм.
– Какие ещё склянки? – закричала Анна, и тут же обратившись к отцу, потребовала предоставить в её распоряжение карету. – И слушать ничего не хочу. Я еду к Азанчеевым., – отвечала она, отметая любые возражения родителей. Анчуковым ничего не оставалось кроме как подчиниться. Они всегда уступали, когда Анна проявляла характер.