Его губы, упругие и бледно-алые,
уверенно движутся к моим губам и почти с напором накрывают, как вдруг раздаётся
мелодия звонка. Ситуацию спасает звонок, поступивший на телефон пациента,
лежавший на прикроватной тумбочке.
Вяземский выругался и ослабив хватку,
отвлекаясь. Слава богу!
Я быстро, но аккуратно с него слезла, немедленно заглянув под повязку.
Там всё было хорошо, к счастью. Краем
уха случайно услышала голос из динамика, принадлежавший мужчине.
— Хорошо, что очнулся… Но ты должен
отчитаться ему о делах. Прямо сейчас.
Вяземский заметил, что я застыла и
грею уши. Его взгляд в миг изменился, наполнился холодом. Он глянул на меня уже
совершенно иначе и грубо произнёс:
— Выйди.
Колкие мурашки пронеслись вдоль
позвоночника, улавливая опасную энергетику. Я не стала испытывать судьбу, и, не
сказав больше и слова, покинула палату.
Вошла в ординаторскую, навалилась спиной на дверь, глухо выдохнула. Голова покруживалась, коленки тряслись, пульс взлетал в небеса.
Я до сих пор чувствовала его требовательные руки по всему своему телу. Те места, к которым прикасались его сильные пальцы пекли, полыхали жаром, будто это были невидимые метки, клеймо собственности.
Он назвал меня ангелом…
И смотрел на меня так, будто я теперь его всё.
— Эй, что такое? Кто там дверь запер? — доносится позади голос Аньки.
Чувствую в толчок в спину — в дверь ломятся и стучат, а я опять летаю в облаках. Да что со мной такое… Ну же, Варя, соберись!
— Ань, прости, — впускаю коллегу, по совместительству подругу, в ординаторскую. — Я что-то неважно себя чувствую.
Аня заходит и таращится на меня с волнением.
— Да, что-то ты красная такая, неужели заболела? Температуришь?
Трогает лоб ладонью, охает и подальше от меня отскакивает, натягивая на нос маску.
— Вся горишь!
Меня никак не отпускает, штормит и пошатывает, после понимания, что Вяземский трогал мои губы и чуть не поцеловал, закинув на себя сверху прямо в больничной палате.
— Так, быстро домой дуй, бацилл нам тут твоих ещё не хватало.
— А как же смена?
— Я как раз на сегодня своё отработала, — тяжко вздыхает, — но так уж и быть, подменю, пригляжу за твоим Вяземским, пока ты не оклемаешься. А ты потом за меня отработаешь, как попрошу.
— Правда, Ань? Спасибо тебе большое, даже не знаю, как отблагодарить.