Брентор
овладел любимой женщиной, стараясь быть осторожным, а она закусила губы и
уткнулась лицом в его горячее плечо, сдерживая стоны.
А
потом все закончилось, оставив лишь приятное послевкусие боли и удовольствия,
слившихся воедино.
−
Мы грешны, − тихо сказал Брентор, надевая тунику. – Мы прогневили Миритов.
−
Значит, это все правда? – она вздрогнула, вспомнив о своем странном даре. – То,
что ты рассказывал…
−
Повелительница Жизни и Повелитель Смерти не смеют влюбляться друг в друга.
−
А мы посмели.
Да,
он упоминал однажды. После того, как проводил души раненых воинов в последний
путь, а она не сумела помочь им.
Больше
в тот вечер они не сказали друг другу ни слова и разошлись от беседки, каждый к
своему столу.
«Черное,
злое, ужасное дело, - не переставала твердить себе Ольма. – Как же мы
виноваты!»
В
ту ночь Сет не возлег с ней на ложе, потому что слишком утомился во время
коронации и пира. Поэтому новоявленная императрица была предоставлена самой
себе и своей совести. Молчаливые служанки и рабыни проводили ее в роскошные
покои с огромной кроватью и оставили в полном одиночестве.
Полночи
юная Ольма провела в тревоге и покаянной молитве, а потом забылась неспокойным
зыбким сном.
Следующим
утром к ней прислали пожилых наставниц, чтобы научить императрицу дворцовым
порядкам. Часть из них она уже знала – они несильно отличались от порядков в
домах листаров и благородных. Сидеть прямо, пользоваться вилкой с двумя зубцами
и острым маленьким ножиком, отпивать из чаш по маленькому глотку и ставить их
на место. И хоть простолюдины продолжали есть руками и вытирать пальцы о
скатерть, эти крамольные мысли не должны приходить в голову первой неаните
страны.
Знания
об отношениях с мужем, а точнее полному ему подчинению, свободолюбивой Ольме было
тошно слушать. Но она собрала остатки терпения и молча внимала низким голосам
женщин, довольных своей покорностью и мечтающих привить эту же покорность
другим.
-
Не сметь заговорить с императором первой, когда он войдет…
-
Не поднимать на него взор, пока не разрешит…
-
Если будет больно, терпеть.
-
Если родится девочка, торжественно извиниться перед государем и пообещать
рождение наследника…
Женщины
в длинных темных одеяниях и с закутанными головами говорили тяжело, медленно,
монотонно. Их голоса нагоняли сон и скуку. Ольма кусала губы, смотрела в
широкое окно на ясное голубое небо и хотела сбежать из дворца. Но как скрыться,
если повсюду стоят грозные стражники? Любое подозрение – и к ее комнате
приставят охрану.