Сопряжение 2. Шериф - страница 4

Одна из бойцов Ваалиса, женщина[2] со светло-фиолетовой кожей, татуировками на лице, острыми ушами и белоснежными волосами кладёт одну ладонь на рукоять меча, а второй сжимает что-то вроде метательной звезды.

Осьминожка едва заметно качает головой, вполне земной жест.

— Сейчас в этом форпосте есть лишь два готовых сражаться бойца. Ты и твоя спутница, — он указывает на точку дальше по улице, где засела Накомис. — Золотые классы опасны, но ты ещё не успел набрать силу. Твоей угрозе не суждено сбыться. А вот моя вполне реальна. Если мы не договоримся, тогда я перебью всех, кто находится в черте этого форпоста.

Его лицо выглядит как безбрежная водная гладь.

Держу безмятежную улыбку, хотя это стоит мне изрядного количества сожжённых нервных клеток.

— Если бы эта опция лежала на столе, наша беседа бы не состоялась. С тем, чья жизнь ничего не стоит, не договариваются. Всё, что нужно, берут силой. В того, кто тебе безразличен и бесполезен, не вкладываются, а ты уже преподнёс мне немало ценных даров.

Я держу взгляд его нервирующих багрово-чёрных глаз.

— Не знаю почему, но либо ты не можешь убить меня, либо это слишком дорого тебе обойдётся, Ваалис. Поэтому или мы сделаем так, как говорю я, а мои условия вполне разумны, или вам придётся искать своего Моисея.

— Кого? — его щупальце колышется.

— Проводника, чтобы 40 лет водил вас по пустыне.

Тишина повисает между нами. Молчание затягивается. Окружающие своего лидера пришельцы выглядят собранными. Я ощущаю, как закатное солнце припекает мне макушку под шляпой, как пот бежит по затылку, вниз по шее, под рубаху. Нестерпимо чешется левая нога в ботинке. Хочется выпить холодной водицы, перекурить и прилечь. Вместо этого приходится стоять и делать вид, что у меня есть всё время мира.

— Ты прав, — он соединяет руки на груди. — С тем, кто бесполезен, не договариваются. Не договариваются и с глупцами. Ты не глупец. Мы будем говорить, но помни, я — Ваалис Иккул, лидер клана Раздробленных Пульсаров. Моя тень простирается далеко. Не принимай мою сдержанность за слабость. Подобная ошибка становится последней для моих врагов.

— Ты сидишь высоко, ты глядишь далёко, — киваю я. — Могу трижды приподнять шляпу, если это тебя обрадует, — большой палец упирается в головой убор.

— Что означает этот обычай? — одно из щупалец вздымается, как змея.