Так что, вопрос с происхождением из рабочего класса и членством
в сборной училища, возможно, так и оказался подробно не рассмотрен
в этот раз.
Училище мое командное подводное оказалось довольно блатным
заведением, конкурс примерно семь человек на место и кроме
нахимовцев, военнослужащих, поступавших со срочной службы,
национальных кадров из Киргизии, Армении и Узбекистана,
спортсменов, успевших отметиться своими достижениями на кафедре
спорта, как я, например, остальные поступившие почти поголовно
оказались блатными детьми военнослужащих, имевших непосредственное
отношение к военно-морской службе. Или просто умными,
подготовленными парнями с тягой к той же военно-морской жизни.
То есть, в основном тоже блатными, но уже по своим отцам. И отцы
эти, конечно, не из рабочих и крестьян, из сложившейся уже военной
касты. Из-за чего в нашей военной системе, декларируемой на самом
верху, как рабоче-крестьянская Красная армия, с почтением относятся
к таким достаточно редким самородкам из настоящего
пролетариата.
Нас во взводе оказалось таких всего двое, зато, с нами учился
еще парень из настоящего белорусского крестьянства. Единственный не
только на нашу роту, но и, пожалуй, на весь поток в триста человек.
Правда, он оказался близким земляком ротного командира и, как не
удивительно, еще и женился на его дочери, ленинградской
отличнице.
Впрочем, кэп даже свою племянницу пристроил за одного из наших
залетчиков, редких талантов оказался человек.
На своем, можно сказать, месте, хоть и подкаблучник
первостатейный по жизни, как я потом наглядно убедился.
Ну, это уже его личная жизнь, службу в роте он организовал, как
часы, со своим немалым опытом ротного командира жестко всех
построил и погнал вперед на мины обучения. Слава богу, что я попал
в другую роту параллельного потока, не к такому прошаренному
умельцу. Наш кэп раньше служил при комендатуре на Севере и
замечательно умел доводить почти до обморока залетчиков одним своим
изменением тона голоса, но, так натягивать вожжи управления своей
ротой не умел.
Зато, на начертательной геометрии, о предмете которой я имел
самое смутное впечатление, я был отловлен со шпорой и сделал только
одно задание из трех, вполне допуская, что и его порешал
неправильно. Поэтому, с немалым таким основанием ждал первой
двойки, а когда во взводе было объявлено о четырех таких
предновогодних подарках, заранее сильно загрустил. Приготовился
принимать в повинную голову недельное сидение в училище в первом
отпуске для пересдачи совсем непонятного и на хрен мне не нужного
предмета.