Шэйли
нахмурилась, наконец вынырнула из своих
тягостных мыслей и подняла на Эйву свои
красивые тёмные глаза.
— Оу… –
нахмурилась девушка. — Да, я вчера
вспомнила, я думала, что это сон, но
наверное не сон. Я видела Верона в храме.
И у него было два глаза, ну точнее он не
был…
— Обезображен,
– кивнула женщина, сама достраивая
теорию, которую выдала девочка. Сколько
этой бедняжке было до начала войны с
Гинной? Пятнадцать? А ему?
— Я
сказала, что не готова.
— Вам
было пятнадцать, может шестнадцать. А
ему двадцать… эмм… – Эйва прикинула
на вскидку, исходя из того, что сейчас
ему тридцать или около того, — три? Может
на год меньше, или больше.
— Мне
было страшно.
— Ещё
бы, – сжала пальцы девушки служанка. —
Представляю, милая. Тем более вокруг
была война, а вы в храме жили на тот
момент почти всю жизнь.
Шэйли
успокоилась, Эйве удалось проводить её
в комнату, устроить на кушетке с чашкой
согревающего чая и книгой, и уйти, с
намерением вернуться в комнату девушки
к обеду. А пока было немного времени на
себя.
Но, когда
она спустилась вниз и прошла мимо
кабинета хозяина, он окликнул её.
Горничная вздохнула и зашла внутрь.
— Господин
Верон? – Эйва склонилась в поклоне.
Вообще
он ей нравился. Она любила прямых мужчин,
честных и открытых, даже если они были
грубы и суровы.
Эйва на
своей шкуре узнала, что чем больше в
мужике поворотов, изворотов, разговоров
и прочей мишуры, то меньше добра от него
можно ждать. Чаще всего, такой славный
очаровательный балагур или достопочтенный
муж на людях, окажется на деле полным
засранцем. А тут понятно всё. Никаких
сюрпризов.
— Расскажи
мне как она? – спросил герцог.
— Всё
более менее хорошо, ваша светлость, –
отозвалась Эйва.
— Выглядит
она мягко говоря не важно, – отозвался
он, не поднимая головы от документов.
Ими был завален весь стол. А ещё сводками,
домовыми книгами, и было абсолютно
непонятно, как он вообще во всём этом
разбирается. И убирать стол прислуге
было категорически запрещено, да даже
заходить лишний раз в кабинет было
нельзя.
— Ну, –
Эйва сражалась с собой, чтобы рассказать
ему о происходящем с девочкой. Горничная
была уверена, что ему Шэйли была не
безразлична. В причины не лезла, но
понимала, что всё не так прозаично, как
может показаться со стороны.