Лекарство от бессонницы - страница 12

В смысле, вот мне не хотелось говорить очень долго, и я счастлива, что у меня есть подруги и коллеги по работе, которые любят говорить – это прекрасно.

И он говорил, рассказывал столько всяких историй. Я узнала, что Краст, типа, телохранитель генерала, что он верный и постоянно попадает в какие-то передряги. И вообще война это весело. Ага. Ну и ладно. Главное Гэлас смеялся, а этот его смех был прекрасен. И когда я просыпалась было очень стыдно, но вот там во сне не было ни разу. Мне было хорошо и плевать, это же просто сон.

Но магистр с каждым разом становился всё более и более напряжённым, и однажды у него сорвало крепежи и он налетел на меня прямо с того момента, как я “уснула” и попала к нему.

— Если ты, дорогая, сегодня не выяснишь того, что нам надо, – прошипел он мне в лицо, — то тебе несдобровать. Не от меня, а от великого седьмого магистра. Ясно?

Я кивнула, понимая, что мой человек без гендера явно очень прижат и дальше, мои бесполезные для него развлечения, терпеть не будет.

Ну, что, Кать, открывайся.

Не успел мой генерал меня начать мять, как я с трудом его остановила:

— Гэлас, мне надо кое-что тебе рассказать, – с трудом проговорила я, потому что вообще мне не хотелось говорить, мне хотелось ураганного секса, а не вот этого вот всего.

Мой генерал остановился, посмотрел на меня с интересом:

— Говори, – и он меня отпустил, а я словила внутреннюю истерику.

Едрить, Катя – истерика во сне!

И как ему рассказать? И главное – это же абсурд! Я во сне объясняю мужику из сна… что? Что меня хотят заставить вытащить из него какие-то там секретные сведения? Что я не отсюда?

Как же тупо выглядит, даже во сне это тупо, правда. Вот сплю и понимаю, что ересь какая-то. Кать, блин, может ну его, а?

Я подняла взгляд на генерала и поняла, что не, не прокатит.

— Я не знаю, как объяснить, – промямлила я.

Вообще я не конфликтная, ненавижу когда на меня повышают голос, сразу начинаю рыдать, точнее стараюсь держаться, но по мне прям видно, что готова разрыдаться.

На работе обычно счастлива, что Мария Анатольевна такая неэмоциональная и никогда, никогда вообще не повышает голос, даже если крайне недовольна нашей работой. Потому что был у меня начальник, который орал чуть что, а я рыдала на эти его оры, хотя он просто по-другому не умел. И всем коллегам было наплевать – орёт и орет. А мне нет. Я сидела в туалете и плакала.