Я вздохнул. Нет, не коварство. А еще верность, преданность —
выходили меня не только врачи. Парашка сутками не отходила от
кровати. Сама переехала в Юсуповский дворец, взяла все домашние
дела в свои руки. И вышло вполне неплохо. Хозяйство не рухнуло,
дети обихожены, лежачий колодой муж тоже…
— Раньше, ты Гриша, порезвее на мыслишки был — Столыпин вздохнул
— Оно тебе вообще надо в эту бочку с крокодилами опять нырком?
— Поди привык, Петр Аркадьевич, все сам, все своей волей?
— Привык. И получается славно. Но Ростех за тобой остался, в
партии твои фотографии тоже в каждом отделении висят, стрелковый
союз премию твоего имени каждый год вручает лучшим членам. А их так
уже поболее миллиона по всей России. Не лучших, простых… Короче,
хотел бы сам, а не могу. Все одно считаться придется. Так лучше
договорится. Что называется на берегу.
— Ну хоть честно все выложил — я задумался.
— Вот я и спрашиваю, как власть делить будем?
— Лучшее суть враг хорошего, — я тяжело вздохнул. — Опять в эти
сани впрягаться, возьму под себя обратно Думу
— Значит, лидер партийного большинства? — задумался, премьер
постучал пальцами по подлокотнику кресла. — А мандат?
— Думу по партийным спискам избирали, у небесников кто по
семейным или каким еще обстоятельствам откажется — я место
займу.
— Нету такого закона, чтобы передавать списочным мандаты.
— Так примите!
— Легко сказать — Столыпин нахмурился — Работа Думы
парализована. Левые саботируют все наши инициативы.
— Ну тогда довыборы в опустевшем округе назначьте. Нешто я не
изберусь, да еще с вашей помощью? — я прищурился на премьера,
намекая на административный ресурс и вечные 146%.
Главное ведь не кто голосует, а кто считает. Эх, что-то я совсем
прожженым политиканом становлюсь.
— А с левыми порешаю, есть задумки.
Петр Аркадьевич покачал головой:
— Ну смотри… Социалисты нынче не те, что ранее. Обложены
адвокатами, своими ходатаями, поверенными да стряпчими. Как что —
сразу в суд.
— По доброму надо, вот и весь рецепт. Лаской!
Но револьвер все равно держать за пазухой.
***
Нам-то из сельских ячеек партии давно шли жалобы. Переходящие
местами в надсадный вой — грабют! как есть грабют! Ссуды на селе,
несмотря на наши усилия с банками, местный олигархат, в просторечии
именуемый кулачеством, давал под двадцать процентов годовых. И это
по минимуму — частенько драли четверть, а случалось и треть. Что
при поганой российской урожайности и слабенькой агротехнике
означало только одно — кабала все глубже и глубже засасывала
крестьян. То есть все прямо по марксистским лекалам, стремительное
разделение на “сельскую буржуазию” и “сельский пролетариат”, причем
первая в грядущей мировой войне останется властвовать на деревне, а
второй через несколько лет вернется с фронтов обученный убивать. И
жахнет самая настоящая классовая война, в Гражданскую все это
полыхнуло и самовольными захватами земли, и беспределом комбедов, и
кулацким террором, и массовым “зеленым” движением и вообще
бардаком, который давили все власти, от красных до белых, не
стесняясь применением артиллерии, бронепоездов и даже химических
снарядов.