Насколько она поняла из рассказа преподавателя, магическое
действие представляло собой объединение ментального усилия для
представления плетения нитей магии вместе с направленным выбросом
энергии. Причем вместе с вливанием силы в плетение нужно было еще и
конечный результат действия этого плетения представлять.
Альба зарисовала у себя в записях это как: «1.Узор плетения. 2
Вложение силы + образ результата. 3. Магия!»
У нее, выходит, вчера с листьями получилось без плетения, только
сила да результат. Как и с дверью. Впрочем, если верить объяснениям
преподавателя, такое было возможно для простых действий, когда воля
мага и его сила напрямую влияли на мир. Собственно, до того как
плетения изучать и структурировать стали, так и творили магию
первые маги, просто ведомые своей волей... Но с плетениями все было
проще. Они были вроде как посредником, помогающим формировать
нужное воздействие. В теории были еще звуковые формулы, которые
помогали те или иные магические нити сплетать, но они уже для
весьма и весьма сложных воздействий применялись.
Выброс энергии активировал плетение, которое действовало на мир
в соответствии с собственной структурой и представленным
результатом. Узоры нитей могли быть самими разными по сложности, но
от умения представлять само плетение и его результат зависело то,
насколько точным получится воздействие.
Объем вливаемой в узор магической силы мог быть различным, и от
этого, опять же, различался получаемый эффект. На примере левитации
это выглядело так: чтобы поднять на сантиметр пушинку надо было
использовать совсем мало энергии, иначе она улетала из-за слишком
большого импульса неизвестно куда, тогда как поднимать, например,
человека тем же самым плетением без достаточного количества энергии
в резерве было совершенно бесполезно. Вообще последнее делать было
не только бесполезно, но и опасно. Если силы не хватало на
достижение нужного результата, то узор мог как и просто распасться,
не сработав, так и все-таки начать действовать, вытягивая все силы
из незадачливого мага на попытки все же изменить мир.
Цвета нитей в плетении были чем-то вроде особенностей восприятия
людьми мира, ведь нити магии, отвечающие за разные типы
воздействий, виделись человеческому глазу по-разному.
Альба с облегчением поняла, что часто в представлении результата
эмоциональный компонент был необходимым. Бытовая магия с ее
совершенным рационализмом была скорее исключением, как и алхимия,
где важнее всего были используемые вещества и методы их обработки.
Даже некромантия предполагала определенную эмоциональную
вовлеченность, что говорить о целительстве вместе со стихийным
волшебством. Тут же была и проблема – если слишком увлекаться
некоторыми специфическими плетениями, для чьего успешного
применения нужно было, скажем, стремление причинить урон в боевой
магии или желание почувствовать власть в некромантии, то вполне
можно было получить что-то, что «переводчик» перевел как нервоз.
Поэтому некоторым видам магии, той же менталистике, полноценно
обучали только с четвертого курса, а часть заклинаний вообще была
достоянием магистров и тех, кто продолжал свое магическое обучение
после пяти лет стандартной подготовки. Некоторые узоры и вовсе не
изучались даже архимагами. Ну и для большинства «опасных» профессий
предполагалось наблюдение у менталиста, которые, как Альба поняла,
тут были вместо психологов, только с магией.