В тазике с тёплой водой обмыла грязные ноги, потопталась на тряпке, вытирая подошвы. Сойдёт. Вошла в кабинет и села на стул без приглашения.
— Ступни покажи.
Меня слегка качало, слабость и безразличие стали моим защитным куполом, под который мало, что проникало. Док, кажется, слегка психанул. Как он очутился рядом, я даже не заметила. Присел на корточки, поднял одну ногу, вторую.
— Сейчас обработаю…хлоргексдином.
Последнее слово произнёс ядовито, с нажимом, специально для меня.
— Пластырь не нужен, без него быстрей заживёт.
Кинул взгляд ниже пояса.
— У тебя месячные?
Спросил спокойно, как истинный доктор. Прикрыла глаза. Виктор понял, что я куда-то улетела…
— Майя, я с тобой говорю! — повысил голос.
— Нет.
Раздражённый тон дока меня не пугал, а причёска раздражала. Видела я таких парней, над каждой волосинкой трясутся, а потом бац… — залысины, и бегом волосы трансплантировать.
Шаги дока в сторону медицинского стола. Шуршание. Снова ко мне.
— Иди на кушетку. Здесь неудобно.
Меня покачивало. Если лягу на кушетку, потом не встану.
— Ладно.
Док за лодыжку поднял одну ногу, протёр ступню ватным диском. Защипало, я дёрнулась. Обработал вторую.
— До свадьбы заживёт.
Снова отошёл. К Виктору я испытывала скорее дружеские чувства. С ним я могла бы учиться на одном потоке, пить сидр в общей компании, ныть друг другу про надоевшую учёбу, обсуждать преподов и умничать на медицинские темы.
— До вечера побудешь в стационаре.
Видя моё нерабочее состояние, док подхватил меня под мышки, встряхнул и поставил на ноги.
— Скоро завтрак принесут, — подтолкнул меня к двери. — Чего шатаешься? Голова кружиться?
Риторический вопрос остался без ответа.
Невыносимо скучный цвет стен качался перед глазами, пока я вместе с доком добралась до так называемого стационара – небольшой комнаты в конце коридора с двумя кроватями, двумя тумбочками и стулом.
— Эм…у тебя штаны наизнанку.
Битая буду
Виктор вышел, оставив меня в одиночестве. Я сняла ветровку, как попало бросила её на спинку стула – мокрая, надо просушить. Выбрала кровать у окна, откинула заправленное одеяло, села, а потом повалилась на подушку. Штаны… не стоит выворачивать, кровь я в комнате застираю. Лучше не думать, не жалеть себя. Жалость отнимает силы. Уже отняла. Мне надо восстановиться и поспать. Неизвестно, что меня ждёт. Док ни слова не сказал про Стаса, и я не спросила. Рыжий, наверное, уже стал одноглазым.