Звук мотора за стеной подбросил меня с дивана. Кто-то приехал. Сердце застучало отбойным молотком. Если это охранники, они сюда не войдут, если хозяин, значит, сейчас появиться.
Бежать!
Я заметалась по комнате, собирая разбросанные вещи, на ходу обувая кроссовки. Хорошо, что я сразу помыла за собой кружку и вытерла стол от крошек. Хозяин не должен заметить моих следов.
Подхватила чужую куртку с дивана и шмыгнула в коридор к кладовке. Входная дверь распахнулась, и на пороге возник мужчина лет шестидесяти в фуражке и рабочем жилете. Я сусликом застыла напротив него. Мы минуту ошарашено смотрели друг на друга.
— Привет.
В голосе незнакомца не было угрозы. Не первый раз видит беглянку из лагеря? Он не опасен или притворяется таким?
— Здравствуйте. Извините, я использовала пакетик чая и съела пачку печенья.
— Из колонии?
— Да. Сбежала и заблудилась.
Мужчина неторопливо снял лётную фуражку, поместил её на полке над вешалкой, пригладил волосы и повернулся ко мне.
— Иван Иваныч — директор вертолётной площадки.
— Майя Бортникова, отбывающая наказание за преступление по неосторожности.
Мужчина скинул обувь, приглашающе кивнул на дверь.
—Я в дела колонии не вмешиваюсь. Зайдёшь?
Представив сырой лес и ночёвку среди корней, я сникла. Попросить бы его отвезти в посёлок. А может он разрешит здесь остаться.
— Проходи. Чаю выпьем. Сколько тебе лет?
— Двадцать семь.
— О, у меня дочка твоя ровесница… в городе живёт.
Эх! Пан или пропал. Я шагнула следом за мужчиной. Не маньяк же взлёткой заведует, образованный человек, семьянин. Уговаривая себя не трусить, я бочком протиснулась в комнату. Очутившись на свету, я гораздо лучше рассмотрела мужчину. Среднего роста, коренастый, лысоватый, широкоскулый с прямым носом и узкими губами он производил впечатление соседа по лестничной клетке, который обычно вежливо здоровался при встрече.
Мужчина набрал воды в чайник, включил его, достал из холодильника банку варенья, из шкафа кукурузные палочки и конфеты. Проверял меня? Скорее всего, глянул, не обманула ли. Чайник закипел. На столе появилась вторая кружка.
— Садись, почаёвничаем. Я здесь только во вторник и пятницу появляюсь, я ж на пенсии. Но за полосой смотрю. Больше некому.
В животе заурчало. Кажется, теперь я вечно буду ощущать себя голодной. Мы расположились напротив друг друга. Я взяла конфету, развернула, откусила и зажмурилась от удовольствия.