— Какие конфеты вкусные, дорогие.
— Так дочка присылает, знает, что они мне завсегда нравились.
— Любит вас.
— Да. Она у меня умница. Выучилась, замуж вышла. А ты почему сбежала? Срок-то наверное, небольшой.
— Два месяца.
Я доела конфету, запила чаем. Пальцы заметно задрожали.
— Один охранник избил и хотел…, ну, в общем... вы понимаете. Он сказал, что будет приходить каждую ночь.
Мужчина нахмурился, поднял чашку и уставился в неё. Кажется, он мне не поверил.
— Да, как так-то. Пётр мужик справедливый. Он бы не позволил.
— Его нет в лагере. Он улетел…вместе с травмированным сотрудником.
— Тогда понятно.
Мы немного посидели в тишине. Я бы выпила ещё чаю, но просить постеснялась, и так чувствовала себя неловко, поедая вторую конфету и берясь за кукурузные палочки.
— Спасибо. Давайте, я здесь полы помою, приберусь.
Мужчина задумчиво посмотрел в окно.
— Да уж. Пылью всё заросло. Я-то приехал траву покосить на аэродроме, вон как вымахала. А ты управляйся, если хочешь. Пойду, поработаю до темноты.
Ведро, тряпки и швабру я нашла в кладовке. Набрала воды и принялась за уборку. Первым делом протёрла все поверхности вместе с подоконниками. Уборка не была моим любимым делом, но привычка к порядку активизировала все автоматические навыки. Хорошо, что мыть пол на коленях не пришлось, голова каждый раз болезненно откликалась на каждый наклон, поэтому я не торопилась. Почти закончив мыть пол, решила вылить грязную воду на улице. Подошла к двери, и застыла. Там слышались голоса. Не помня себя от страха, бросилась за рюкзаком, а потом в кладовку. Только шмыгнула внутрь, как в прихожую вошли.
— Говоришь, гостей нет?
От голоса Егора подкосились ноги, словно кипятком плеснуло по венам, я закрыла ладонью рот, чтобы не заорать от ужаса.
— Можно гляну?
Прозвучали шаги, бухнула дверь, какое-то время доносился неясный бубнёж, потом мужчины вышли в коридор.
— Если появиться, имей в виду, она рецидивистка.
— У вас вроде таких нет? — Иваныч говорил спокойно, будто и без интереса, — Это же колония – поселение.
— Третий побег за две недели.
Пауза била по нервам, моё бедное сердце, кажется, готовилось проломить грудную клетку.
— Да уж. Куда только Пётр Григорьевич смотрит?
— М-м. Его нет.
— Кто вместо него?
— Я, конечно…. Ладно, предупредил тебя.
Дверь хлопнула, Егор вышел, я боялась двинуться с места. Иваныч не отдал меня ему. Спасена.