у него разрушены схемы двигательной координации… Кстати, процессы дискоординации можно наблюдать воочию – они щедро сопровождают продуктивное мышление. Мысль окутана целым облаком паразитарных движений, которые отщепляются порциями, когда интеллект в работе, – всевозможные «потирания рук», «чесания в затылке», вскакивания, похаживания, подпрыгивания и другие двигательные «монстры», несть им числа.
Всякий, кто интимно знаком с процессом творческой мысли, наверняка усмехнется, глядя на Роденовского «Мыслителя» – весьма сомнительным кажется вообще наличие у него умственных способностей. Куда достовернее Пушкин, подпрыгивающий у стола и восклицающий: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!». Или А. Тарковский, который пишет:
…Взглянули бы, как я под током бьюсь
И гнусь, как язь в руках у рыболова,
Когда я перевоплощаюсь в слово…
(Напомним, что речь идёт не о медитации как специально культивируемом состоянии, не о каком-либо гигиеническом упражнении для интеллекта, а о продуктивном мышлении, о нормальной работе сознания – о том, о чём С. Аверинцев говорил: «Превыше всего я ставлю человеческий разум, решающий конкретную задачу».[19])
Глубочайшие нарушения обнаруживаются у человека и в системе его сигнализации, в частности – болевой сигнализации. Смещённость и искажение «болевого отражения» человеком внешнего мира давно вышли за пределы допусков естественного отбора. Возьмём такой характерный факт: множество вредных, разрушительных для организма процессов – курение, переедание, гиподинамия и др. – не предваряются и не сопровождаются болевой сигнализацией; имеется, во всяком случае, очень большой лаг, в пределах которого процессы саморазрушения не встречают болевой коррекции. Сознанию в первую очередь потребовался доступ к болевой палитре – поэтому здесь вытеснение было особенно сильным и бескомпромиссным. Многие состояния сознания надо «непосредственно переживать» – досадовать, огорчаться, печалиться, страдать и т. п., – и для этого доступ к болевой палитре должен быть свободен, а её «естественная сигнализация» предварительно фальсифицирована и стерта. Отдельные компоненты болевой регуляции после разрушения целого могут быть даже эстетизированы (сладострастие, мазохизм)…
Здание разума воздвигнуто буквально на руинах, на развалинах системы целесообразно-естественного поведения, после предварительного проведения «взрывных работ». Множество поведенческих стереотипов, прежде контролируемых инстинктами (у животных), теперь требуют нового освоения, «разучивания по нотам».