Еще раньше, в 1958 году, казацкая верхушка организовала самый громкий в истории погром против возвращения чеченцев и ингушей. Невзирая на чины и должности, были избиты спровоцированной на массовые беспорядки толпой руководящие работники, представляющие коренное население. Спаслись лишь те, кто вовремя успел покинуть свои кабинеты в Обкоме партии. И только Гайрбекову М. Г. удалось своим авторитетом утихомирить толпу и ее вдохновителей. Я там был, и это было так…
Ранней весной 1959 г. я, тогда главный ветврач совхоза «Шалинский», на «ДУКе» с шофером Межидовым Хамидом ехал в 4-е отделение (с. Белгатой). Издалека, со стороны Аргуна, донесся плач и зов о помощи. Я приказал водителю притормозить и повернуть на Аргун. Тогда половодье буйствовало. Вижу, в реке два существа хватаются друг за друга, кричат. Быстро скинул с себя одежду, пробежал по берегу вниз по течению, чтобы встретить их там и перехватить, и бросился в бурлящий буйный Аргун.
– Стой! Куда ты! – кричал мой шофер. – Утонешь!
Но я не думал о том, что могу погибнуть. Сам погибай, а других выручай – мой жизненный принцип. К тому же буйный Иртыш меня выпестовал в студенческие годы в Семипалатинске (Казахстан).
– Хватайте мою руку и держите покрепче! – кричу тонущим. Они (а это, оказалось, были женщины) схватились за меня и тянут на дно. Кое-как удалось выбраться вместе с ними на берег. Выяснилось, что женщины из Чечен-Аула. Они были в с. Белгатой, в гостях, и перешли сюда вброд, когда не было половодья. А при возвращении тем же путем их сбило течение. Гибели было не избежать, если бы Аллаh (с.в.т.) не помог.
Мы не спросили их имен, но корреспондентам газет каким-то образом стало об этом чп известно. Пришлось еще отбиваться и от них, жаждущих поведать городу и миру о чудесном спасении и отважных спасителях. Я же решил, что буду в одиночестве гордиться тем, что спас жизни двух женщин – матерей чьих-то…
Не могу не рассказать об одной подлости Глотова. Настолько при этом изощренной, что дьяволу и не снилось. В 1958 году Глотов с парторгом бросили клич помочь собрать полегшее зерно. В поле оставалось много колосьев. Вышло на поле почти все село, от мала до велика. И вот на месте я заметил одну особенность: откликнулись почему-то только чеченцы. Ну, никого, ни одного человека из казаков и представителей других народов, которых в то время было даже больше, чем коренных жителей, – мы ведь только-только начали возвращаться. Это как было во время эйфории с Дудаевым – все сховались – хоронягой стали. И вдруг, откуда ни возьмись, набежала целая ватага корреспондентов и фоторепортеров. Они делали снимки, говорили с людьми, «восхищаясь верными ленинцами-чеченцами» и записывая что-то в свои блокноты.