– Ей можно, тетя Свет, – улыбается Федя.
– Ну, другого ответа я и не ждала, подхалим несчастный! Вот все они такие, когда им надо! И ты туда же! Мой последний, бывало, когда в одном месте зачешется: «Светик, зайчик, ты бы отдохнула. Давай помою, давай постираю». Мама дорогая! Соловьем заливается, а глазки как у кота Васьки, обоссаться можно. Ну, твой-то, – говорит она, обращаясь к Александре Ивановне, – не из таких, сразу видно. Интеллигенция! Днем с огнем таких не найдешь – ищи-свищи!
– А я такого же хочу! – мурлыкает одна из участниц собрания.
– Да ты, Валентина Николаевна, на него посмотри и на себя. Сравнила! Хорошо еще Колька твой не слышит, а то быстро бы тебе язык куда надо засунул.
– Он только это и может.
– Федька, крепче держи оборону. Знаю я их! Девчонки отымеют тебя по полной программе, стоит только отвернуться, а потом под венец потащут. Ты не смотри, что им под семьдесят, под восемьдесят – те еще проказницы!
Если взрыв бомбы производит много шума, то сейчас происходит все наоборот – наступает зловещая тишина. Все смотрят на бомжа, который сидит на скамейке перед подъездом и читает газету, видимо подобранную тут же. Кажется, он полностью ушел в чтение и не замечает никого вокруг. Но у проказниц на этот счет нет никаких иллюзий.
– Кто это тут нас старыми курицами назвал? – взвивается, заслышав звуки труб перед грядущей битвой, Светлана Анатольевна. – Молодой-хороший, это я ведь к вам обращаюсь.
– Мерзавец назвал нас клячами! – с полоборота начинает бить копытом Танюха. Улыбка ее не сулит читателю на лавочке ничего хорошего. – Наглость высшей марки! Я сейчас на него суп вылью – как раз горячий! Подлец!
– Да он тут часто шляется! – подает голос плачущая домохозяйка, тыча одной рукой ножом в небо, а другой крепко сжимая половинку луковицы. – Он в бойлерной ночевать повадился, так что ждите – скоро воду отключат.
К хору присоединяются все остальные, и Феде, чтобы насладиться сценой вполне, приходится то и дело смотреть во все стороны.
– Безобразие!
– Нет, девчонки, чувствую, это никогда не кончится! Я вечером уже боюсь на улицу выйти, вот до чего дело дошло!
– Понаехали!
– А когда ты днем-то выходила?
– Хам!
– Расселся, как у себя дома! Тьфу, противно смотреть!
– Я, честно говоря, о нем лучше думала. А еще очки носит!
– Раскудахтались! Нормальный мужик. Не пьяный, не дебоширит – и ладно, – вставляет свои пять копеек совсем древняя старуха, стоящая на балконе четвертого этажа, прямо над Александрой Ивановной и Федей.