— Наша Страна во многом похожа на секту, — неожиданно продолжил
монолог Император, заставив своих людей сбиться с ритма. — Мы верим
в одного Бога и живем ради его воцарения… Мы получаем его дары и
боремся за большее… Как приятно. Приятно знать, что твою веру
разделяет столь великое множество людей.
— Ваша вера поддерживает всех нас, — тихо шепнул Тассен
сзади.
— О да — одних она лечит, а других калечит, — хрипло рассмеялся
Император, а двери перед ним распахнулись. — Как думаешь, что имеет
место здесь?
Помещение, в котором оказался правитель, больше было похоже на
смесь лаборатории и пыточной камеры, чем на храм Бога. Небольшой
«предбанник» был отделен от основной площади помещения тяжелым
стеклом, за которым Император разглядел своими слепыми глазами
маленькую каморку, забрызганную кровью, и узника в ней,
прикрепленного к стене цепями.
Когда-то высокий и мускулистый, теперь узник был худ и горбат.
Его длинные, некогда, темные волосы стали еще длиннее, но выцвели,
приобретя сальный оттенок. Из одежды на нем была лишь какая-то
рванина в области паха — в остальном он был гол.
Хотя нет… одежда была. И не просто одежда, а одеяние из чистой
ненависти и боли. Торжественный наряд!
— Ты так прекрасен, сын, — прошептал Император, смотря на своего
ребенка. — Так уничтожен… Уродлив… Как весь этот мир. Ты и есть —
весь мир! Ты просто олицетворяешь его и будешь олицетворять, когда
придет Джашин. Ты символизируешь его силу!
Узник лишь качнул головой, показывая, что слышит старика даже
из-за стекла.
— Сомневаешься ли ты? — уже громче продолжил Император. — Уж не
думаешь ли, что все вокруг — бессмыслица? Или веришь, что попал в
руки к врагу? Но нет — я и правда твой отец. И я долго ждал этого.
Ты был рожден здесь, на Анкор Вантиане, но не помнишь этого.
Конечно не помнишь… Но с самого первого дня в твоей жизни я знал,
что наконец-то создал Бога! Уже совсем скоро, сынок. Ты знаешь,
какое имя я дал тебе тогда, в день, когда ты родился? Оно сильно
отличается от той глупости, что тебе дали те старики, что усыновили
тебя. Их имя слишком… «шинобское». Твое имя… твое имя божественно!
Мой дорогой Джашин.
При упоминании священного имени, солдаты и охранники вздрогнули,
почти физически ощутив боль. Так работает ненависть в их сердцах и
темная чакра в теле. Так работает их вера. И даже чахлый, почти
мертвый пленник нашел в себе силы, чтобы выгнуться дугой. Всего на
жалкие секунды, но он испытал очищающую боль.