— Мир предательств и лжи, в котором ты живешь… разве достоин он
существовать?
— «Ну вот, блин, понеслась песня по кругу…» — мрачно подумал
Обито. — «И почему им всем всегда так нравится рассуждать о
таком?»
— Ты не слушаешь, — Мадара усмехнулся. — Будь по твоему. Однако,
я тебя спас и в благородство играть не буду — ты должен мне.
— Если я выполню для тебя пару заданий, мы будем в расчете? —
тут же ожил генин. — Многое могу…
И тут он осекся. Не важно, как глубоко было его удивление от
того, что он выжил тогда, когда попросту не мог выжить. Не столь уж
важен даже тот шок, который он испытал в тот момент, когда понял,
что у него больше нет руки, а половина ноги буквально склеена с
чем-то странным. Не важно, наконец, что он всегда был эдаким
шалопаем — он все равно не мог быть так спокоен в этот момент.
— Кай! — сложив печать одной рукой и раскрутив в глазнице
Шаринган, сказал Обито.
И наваждение схлынуло, тут же даря его телу дрожь. Гендзюцу
упало, больше не смея смешивать и перевирать его собственные
эмоции.
И пришел страх. Он здесь, в пещере. Один на один с Учихой
Мадарой — человеком, считавшимся самым страшным врагом всего
мира.
— Умный мальчик, — вновь усмехнулся Мадара, отступая к своему
трону. — Занятно — из тебя бы вышел отличный танцор.
— Я… не хочу! — нашел в себе силы отмахнуться Обито и свалился с
постели. — Я не буду тут торчать! Я ухожу!
— Забавно, — еще больше развеселился мужчина. — Куда же ты
пойдешь с таким телом? Вернее — как ты пойдешь? Плоть Белого Зецу
еще не приживилась к тебе полностью, она может и отвалиться. Я уже
не говорю о том, что ты не знаешь, как пользоваться ей и ее
чакрой.
— Неважно! Я ухожу!
— Ладно, допустим. Но как же ты пойдешь, если я не позволю? Или
ты и правда думаешь, что я просто так отпущу тебя, после того что
ты тут увидел и услышал?
Обито похолодел и обернулся к Мадаре.
Тот больше не улыбался, а смотрел на него с какой-то затаенной
тоской. Будто вспомнил кого-то очень близкого и теперь скучал по
нему. Обито иногда замечал такой взгляд у Какаши — тогда напарник
вспоминал свою погибшую маму. Или Рин, которая скучала по старшему
брату.
— Пожалуйста… — вырвалось у Обито.
Древний Учиха встрепенулся и посмотрел на него по-новому. Теперь
от его взгляда не веяло такой безнадегой.
— Мне не нужны рабы, — вздохнул, наконец, Мадара, вставая. — Так
что ты можешь уходить. Но я знаю — ты вернешься. Потому что ты уже
осознал на себе, как жесток этот мир. Ведь сейчас твой друг
остается с твоей подругой. У него есть все — глаза, девушка и
жизнь. А что бы было у тебя, не спаси я тебя? Ничего. Подумай над
этим, юный Учиха.