— Стихия Огня: Великое Огненное Уничтожение!
— Стихия Льда: Ледяной Перевал.
Мощь ниндзюцу затопила пещеру паром, тут же начавшим
выветриваться из всех щелей, образованных после удара Сенсомы по
стене. И в этот самый момент Минато бросил первый кунай.
***
Было… больно.
Жизнь шиноби — тяжелая доля, и он знал это, конечно. Но все
равно, похоже, судьба иногда бьет сильнее, чем ты можешь себе
представить. Можно быть сколь угодно сильным, иметь какую захочешь
защиту от потрясений и ограничить любые связи, но ты все равно
будешь бит, если судьба того захочет.
Итачи вздохнул, смотря на свое отражение в воде.
Ему навстречу алел Шаринган сразу с двумя Томое.
Но водная гладь пошла рябью, размывая отражение — слезы капали в
воду против воли маленького шиноби, потерявшего отца. Отец был
сильным и всегда говорил быть сильным и ему, но… Слезы все равно
шли. А Шаринган все равно алел. И ничего ты тут не сделаешь…
— Я не хочу… — бессильно прошептал мальчик, глотая соленые
капли. — Не хочу, чтобы это было. Не хочу никого терять…
— Как же я тебя понимаю…
Мужчина, вздохнувший над самым ухом, был совершенно Итачи не
знаком, и, более того, подкрался незаметно — молодой шиноби не
ощущал чужого присутствия ровно до тех пор, пока пришелец не
разрешил ему это. Поэтому Итачи вздрогнул и резко обернулся к
нему.
Мужчина был немолод и не скрывал внешности, давая рассмотреть
себя в подробностях. Он был красив, как бывают красивы юноши, и
опрятен, что редкость для военных времен. Черные волосы, правильные
черты лица — Итачи с удивлением понял, что смотрит на соклановца —
кровь Учиха была столь явственно видна в пришельце, что это было
даже удивительно!
И еще более удивительными были его глаза, мягко светящиеся
пурпуром…
— Мир шиноби жесток, — незнакомец ободряюще улыбнулся широко
распахнутому с непривычки Шарингану. — И жестоким его делают сами
шиноби. Скорбят о погибших на поле брани с клинками в руках. Их
враги будут скорбеть тоже, но кого это интересует? Шиноби —
эгоисты, и их волнуют только собственные чувства.
— Мой отец… — Итачи мотнул головой. — Он волновался о других.
Он… был хорошим. И я волнуюсь. О брате.
— Брат… — лицо мужчины стало скорбным. — Сколько твоему брату
лет?
— Еще нисколько. Он… только должен родиться. Но он уже есть.
— Выходит, ты — хороший старший брат, раз уже волнуешься о нем.
У меня тоже был хороший старший брат. Но его убили. И это сделал
тот же самый человек, что убил твоего отца.