Док не обратил внимания на эти странности в поведении наших
гостей. Он всерьез решил заполучить необычный кусочек золота.
– Мы выкупим у вас эти слитки, – предложил Док. – Хотите по
одной паутинке-невидимке за каждый?
Ну, Док, дает! Пятидесятиграммовый слиток тянет максимум на
пятьдесят тысяч рублей. И то если золото «чистое» – самой высшей
девятьсот девяносто девятой с хвостом пробы. Но в кустарных
поделках обычно полно примесей. Соответственно и цена падает почти
на треть. А паутинку-невидимку любой жох с руками оторвет аж за
шестьдесят косарей.
– Договорились? – настаивал Док.
Сизый посмотрел на меня. Я отрицательно качнул головой.
– Нет, – отказался бродяга.
Я кивнул: правильный ответ.
– Тогда по две за кубик, – вошел в азарт Док. – По рукам?
Я снова отрицательно покачал головой.
– Нет! – Сизый набычился и зло сверкнул глазами.
– Да нате! Забирайте все! Подавитесь, гады! – завопил Молчун,
вытащил из-за пазухи маленький желтый кубик и мешочек с золотым
песком и шваркнул на стол. Ишь, нервный какой… – Мы вам кто? Чмо
недоделанные, чтобы так нас опускать? Ну, отобрали бы золотишко
сразу, проявили бы уважение. Так нет же, вам сперва поглумиться
надо! Постебаться! С подковырками тут со своими: паутинку за штуку,
– передразнил он Дока. – Тьфу!.. Я о тебе, Бедуин, другое слыхал.
Будто ты правильный пацан, а ты, выходит, падла отмороженная, если
так над честными бродягами изгаляешься!
Док уставился на бродягу, разинув рот и не понимая, из-за чего
тот истерит.
– Базар фильтруй, – посоветовал я Молчуну. – За такой наезд
можно и в ящик сыграть.
– А мы и так сыграем, – сник Молчун. – Ты же нас по-любому в
расход пустишь? Я хоть напоследок скажу тебе прямо в рожу все, что
думаю о таких паскудах.
Молчащий все это время Сизый достал из тощего рюкзака свой
мешочек с золотым песком и желтенький кубик. Аккуратно положил на
стол рядом с хабаром Молчуна.
– Все, Бедуин, больше нет, – Сизый для убедительности прижал
руку к груди. – Хочешь, обшманай нас…
– Не буду, – отказался я. – Док, тебе двух кубиков хватит?
– А?.. Да… – Он по-прежнему ничего не понимал. И двум ножам в
моих руках значения не придал. Решил, что я собираюсь хлебушек
порезать или, там, открыть банку тушенки.
А вот Сизый с Молчуном увидели совсем другой расклад…
В тот памятный вечер нашего знакомства мы с Борей надрались в
зюзю. Боря пытался мне объяснить, что это он пострадавшая сторона в
истории с Гаечкой. Сначала на словах, а потом одним лихим ударом
разнес столешницу, на которой еще оставались не допитая водка и
закуска. Выглядело лихо. Я тоже решил показать, что не зря штаны
ношу. Крушить мебель, правда, не стал. Вместо этого крикнул Хорьку,
чтобы повесил мишень.