– Бутылку портвейна, табаку и…
– “Револьвер”.
– … и чая.
Девушка наклонилась, потянувшись за
пачкой.
– “Красивая”.
– “Волосы у нее красивые, –
вторил ему второй голос. – Ипахнет хорошо”.
– Как у тебя дела? – спросил девушку
Кузьма Афанасьевич.
– Да какие у меня дела, – беззаботно
ответила она, выкладывая табак и насыпая чай в бумажный кулёк. –
Мамахен вот не отпускает. Говорит, в лавке надо работать. А я не
хочу в лавке.
– А кем?
– Белошвейкой хочу. Буду ходить
такая, в кружевах. А не вот в этом, – она презрительно показала на
коричневое платье, которое было надето на ней.
– Понятно. Жениха себе уже
присмотрела? – решил поинтересоваться Кузьма Афанасьевич.
Девушка громко фыркнула.
– Ну какие у нас тут женихи? Дураки
одни. Тоже скажете, – щеки ее слегка покраснели. – Дядь Кузьма,
подожди. Сейчас, – девушка занырнула под прилавок и вытащила оттуда
пакет с крупой. – Возьмите.
– Не стоит, дочка. Мать заругает.
– Берите, берите, ничего она не
заметит.
– Спасибо, – сказал он, засовывая
бутылку в нагрудный карман.
Вышел на улицу, поежился от осенней
прохлады, прижал к груди пакет с крупой и похромал дальше. Один из
фонарей был сломан, и старик умудрился наступить в огромную лужу.
Ботинок захлюпал, сразу стало зябко.
– “Не нравятся мне они”.
Впереди стояло несколько темных
фигур. Кузьма продолжал свой путь, забирая левее, чтобы обойти
компанию. Проходя мимо них, старик сгорбился и опустил глаза,
разглядывая мостовую. Компания громко засмеялась.
– “Свиньи”.
Сзади раздался шорох, и что-то сильно
ударило его в спину. Падая, Кузьма попытался выставить руки вперед,
но не успел. Мокрая мостовая пахла грязью и лошадьми. Кто-то сильно
пнул его по боку, Кузьма сжался. Еще удар, и еще один. Раскаты
противного хохота.
– Оставь его, Эдгар, – раздалось
сверху. – Еще ботинки испачкаешь.
Снова хохот.
– “Врежь ему! Чтобы на морде
отпечатался понедельник!”
Удаляющиеся шаги. Кузьма Афанасьевич
медленно поднялся. Болела спина. Тёмные фигуры скрылись в сумраке
ночи.
– “Крупа рассыпалась, –
заметил второй голос. – Ну, что ж, легко пришло, легко
ушло”.
– “Догони их!”
– “Молчи, идиот, Кузьме
Афанасьевичу Покрывашкину нельзя ни с кем драться”.
Первый нечленораздельно зарычал.
Крупа и правда рассыпалась. Кузьма
расстроенно посмотрел на кучку, которая вывалилась из пакета и
перемешалась с грязью.