По всей вероятности, я начал осознавать, и чем дальше, тем сильнее, что могло произойти. Я мог быть пойман и не посмел бы убегать, потому что к этому не готовился. Продавщица из сонной курицы превратилась бы в ядовитую мегеру и трясла бы меня за шиворот или за плечи, крича со всей мощью: «Ах ты паразит! Я тя щас в милицию сдам. Щенок! Маленький воришка…» – и тому подобное. А я бы стоял, горел бы от стыда и позволял бы трясти себя, как куклу. Но кража состоялась, и я ликовал. Ликовал недолго.
Углубившись в арочный проход, я достал из уже замасленного кармана левое приобретение и почти сразу откусил. Я не ожидал, как это на меня подействует! Пирожок был семикопеечный, с повидлом и не печеный, как рекомендовалось моей мамой, а жаренный в масле. Такой продукт моей мамой потреблять не рекомендовалось. Определенно, я взял с того подноса, который ближе всего стоял к прилавку. Как замануха. Самый дешевый. Самый жирный. Самый невкусный.
Повидлом мы называли испражнения, и такой пирожок я не взял бы задаром. Но так как я его украл, то считал своим долгом его употребить.
Я насилу съел половину и сдался. Я не мог осилить это кушанье. С половиной несъеденного пирожка я стоял на краю пешеходной лестницы, спускающейся из арки, и не знал, как мне с ним поступить. Выкинуть в урну? Но я был научен не кидаться едой. Доесть? Нет, мне это было уже не по силам. И я сделал то, до чего не додумался бы взрослый. Я аккуратно положил его на самом видном месте лестницы в надежде, что кто-то заметит его и пристроит, как полагается; либо собака доест, либо кошка.
Позже, через час с лишним, я даже специально прошел через то место, чтобы посмотреть, что стало с половиной того пирожка. Его на лестнице не было. Я огляделся по сторонам, допуская, что кто-то мог просто пнуть его, но все было чисто. После этого я уже чувствовал, что часть моральной ответственности с меня снята.
Никому во дворе, в школе или семье я не обмолвился об этом случае даже намеком. Я не рассказывал ранее об этом никому. Зачем же я делаю это сейчас? Чтобы показать вам, уважаемый читатель, причины, приведшие меня в места чужестранного заключения? Посмотрите, мол, на меня: полулежу в сыром жарком климате, как в сауне, на тонком узком матрасе и калякаю шариковой ручкой оправдания себе и обвинения обстоятельствам? Нет. Это всего лишь эпизод моей жизни.