Пашка не понял, почему все разом засмеялись. Катерина смеялась, отвернувшись к окну, Сашко хохотал и трясся от смеха, глядя в потолок, а Раиска тряслась на Пашкиной спине, окуривая его дымом, как бурятский шаман у костра.
– Да слезь ты, с меня, наконец – то! Раздавишь, некого будет воспитывать! Чего вы ржёте? Ничего я такого не совершил, что – бы на меня, вот так сразу, с кулаками.
В это время вбежали Лёнька с Танюшкой и Митя. Разрумяненные после беготни на улице, весело стали щебетать о том, что они нагулялись и уже хотят есть…
Детей отправили на улицу, как только Риска с Сашко пришли принимать меры по поводу вчерашнего поведения Павла. Понимая, что можно было бы сегодня поспать подольше, Лёньку и Танюшку всё – таки растормошили, накормили завтраком и отправили на улицу, где их уже ждал Митя. Не должны дети присутствовать на таких мероприятиях. Так что воспитание своего отца тётей Раей обошлось без них.
Набегавшись вдоволь и уже проголодавшись, они вернулись радостными и ещё не совсем отошедшими от своих игр. Заметив на полу отца, а на нём Митину маму, Лёнька удивлённо произнёс:
– Пап, ты сегодня лошадкой работаешь? А так выдержишь? – и с этими словами кинулся к нему на спину, присоединяясь к Раиске.
Туда же, недолго думая, бросились и Митя с Танюшкой. Шум перемешался вперемешку с хохотом, и остановить всю эту чехарду уже было уже нельзя.
Пашку щекотали дети, он смеялся до слёз, а вскоре, все вместе они шагали с котелком, консервами и удочками к Муякану.
Раиска с Павлом шли впереди и о чём – то разговаривали. Не откладывая на потом, она всё же напомнила Пашке, что пить ему категорически противопоказано.
Пашка вздыхал, потом признался своей подружке:
– Знаешь, Раиска, я всегда робею перед Катей. С тех самых пор, когда мальчишкой был в неё влюблён. Ругал себя за это и смеялся над собой. Петька перед ней петухом ходил, бросил драться и хулиганить, наряжаться стал, как барышня. И всё это он делал для неё, Кати. Я думал – куда я свой нос сую? За ней вон, какие мальчишки ухлёстывают! Ты ревновала меня к ней, а я тогда был очень далёк от того, что когда – то она, эта городская девочка выберет именно меня. У меня замирало сердце при виде её, останавливалось дыхание, когда она была среди нас, деревенской детворы. То чувство живёт во мне до сих пор. Когда она стала уже моей женой и, казалось, что бояться – то теперь нечего – она моя, вот тут – то у меня и возникли мысли и навязчивая идея, что мою Катю может кто – то увести.