Сейчас Кате стало необходимо общение с Раиской. Отодвинув чай в сторону, она произнесла:
– Не тот сегодня случай, что бы пить чай. Давай выпьем винца, если ты не возражаешь! Сашко наверняка имеет в запасе домашний напиток.
– Почему же не имеет? Имеет. Хоть и бережёт он его, приберегает на всякий случай, но, думаю, не откажет нам сейчас. Не часто мы с тобой прибегаем к этому. Глядя на твоё удручённое лицо, тебе не помешает рюмочка грузинского вина. Ясный компот, не помешает! Эту поговорку Раиска проговаривала в случаях крайнего своего удивления, положительных или отрицательных эмоций и об этом знали все.
Сашко подругам не мешал. Знал – если те уселись на кухне, значит секретничают.
Он принёс из подвальчика вино, поставил его перед подругами на кухонном столе и удалился.
Выпив напиток с грузинских гор родины Сашко, Раиска закурила папиросу, уставилась своими чёрными глазами на Катерину:
– Давай, выкладывай, что там у тебя наболело. Вижу по лицу, что тебя что – то гложет. Рассказывай, хотя я уже заранее предвижу, что разговор будет снова про Павла. Что ещё успел натворить наш общий друг? Я уж и не понимаю, что с вами делать!
Катерина понимала, что сейчас нужно всё рассказать. Не хотела она выносить сор из избы, да только чувствовала, что ей сейчас это просто необходимо. Да и нет у неё никаких секретов от Раиски.
Поведала ей Катерина о том, что Павел дошёл до рукоприкладства, разорвал ей концертное платье, снова приревновал к несуществующим её воздыхателям. И наконец, призналась подруге, что не любит она Павла, да, наверное, и никогда не любила. Думала, что придёт любовь со временем, сможет разглядеть она в Пашке того мужчину, с которым проживут они всю свою жизнь.
Теперь же поняла, что между ними пропасть.
Пока Катерина пыталась донести до своей подруги нелюбовь к Павлу, все их размолвки, ссоры и непонимание друг к другу, Раиска думала о своём.
Думала о том, что признайся Катька ей в своей неопределённости к её другу, о своём сомнении в любви к нему намного раньше, ещё до того, как увести его на свой Урал, всё было бы совсем по – другому. Не страдала бы она одна в Ленинграде в ожидании первенца, не ревела бы в подушки от того, что не с кем разделить эту радость. У Катерины же получилось – ни себе, ни людям. Сидит, плачется на не совсем удачливую жизнь. Опомнилась, что мужа – то своего и не любила никогда.