Антоха и Анимоха - страница 16
– Понятья не имею.
Наступила тишина. Мы должны, как можем, помочь друзьям. Чем длиннее, полнее и детальнее наша хронология, тем для них лучше. Наши слова делают наших персонажей все более и более реальными. Анимоха потом подсчитает, кому сколько материала (энергии, времени) посвящено. Мы не пытаемся создать достоверные в логическом смысле картины, отвечающие требованиям так называемого реализма. Мы думаем сегодня о другом. Нам важно создать объемные, хотя и не рельефные, изображения. Рельеф нечто устойчивое, наши модели персонажей подвижны и расплывчаты, потому и более жизненны.
Короче, продолжим.
– Кто в тюрьме отвечает за безопасность заключенных?
– Никто.
– А если я здесь что-нибудь с собой сделаю?
– А вот это уж твое дело.
– А кто из нас ищет поддержки извне?
– Тот, кто живет наудачу.
– А кто ждет поддержки изнутри?
– Тот, кто живет ради счастья.
– Ваше превосходительство, я всегда жил наудачу! Я всегда рисковал – сам не знаю чем! Никогда не мог понять, чего я хочу, никогда ни к чему не стремился, по крайней мере, не стремился к чему-то определенному. Моя жизнь всегда была крайне разнообразна.
На улице Анимоха наконец понял, почему время отняло у него все романтические иллюзии. Даже огонь его больше не завораживал, воду он воспринимал больше как раствор или гигиеническое средство. Может, на самом деле его интересует только запредельное? И поэтому преступное! Да, тот, кто живет наудачу – в наше время всегда преступник! А чего он ждет от жизни? Пора и делом заняться! Ты живешь как преступник, ты продаешь неосязаемое – по крайней мере, ты это утверждаешь: какую же МАТЕРИАЛЬНУЮ ценность имеет такой занимающий много места предмет как книга?
А что тогда означают отгораживающие стенки шкафа, чего стоит их толщина? Толщина стенок мебели должна быть как можно меньше, вообще предметы должны даже толщиной своей занимать как можно меньше пространства. И конечно как можно больше пространства должно быть внутри. Стены должны быть прочными, но тонкими. И вообще, Анимоха был известным ненавистником вещей.
У него дома всех поражал аскетизм. Никакой почти мебели: только стол и кровать. Кровать необычно высокая: «С детства ненавидел спать на полу: чем выше, тем лучше, лишь бы, конечно, не „пальма“. Огромные окна: „Чем больше света, тем лучше“, хотя меня, братцы, даже свет вгоняет в депрессию».