Время шло; звёзды кружились по небу, собаки благодушно помахивали хвостами, овцы дремали, раскачиваясь на тонких ножках, человек молчал. Волк не понимал, почему псы до сих пор не учуяли его. Он чуял их очень хорошо. Может, дело было в ветре, который дул по направлению к волку, а не от него?.. Так или иначе, а ночь была тиха и темна, и разрушить её спокойствие было никому не под силу.
Внезапно ветер переменился. Волк удивлённо вскинул голову, почувствовав, как затопорщилась шерсть вдоль хребта. Собаки одновременно остановились и принюхались. Человек ничего не заметил.
Волк понял, что опоздал. Теперь собаки знали, что он поблизости. Первыми они не нападут, даже не залают, но если он только посмеет высунуться из кустов, они вонзят в него зубы. Волк тихо, почти беззвучно рыкнул, что выражало крайнюю степень досады. Есть хотелось просто невыносимо.
Несколько лет назад один из его щенков – толстый лысобрюхий волчонок, никуда не годный охотник, – забрёл по глупости на пастбище и сразу же сунулся к пастухам. Волк глядел на это из-за огромных серых валунов, переминаясь с лапы на лапу и хрипя от злости. Пастухи смеялись, с удивлением указывая друг другу на волчонка, потом кто-то из них взял тёплый рыжий комочек на руки, и щенок радостно завизжал, пытаясь облизать новому другу лицо. Тогда волк развернулся и ушёл. Ему было всё равно, что станет с его щенком теперь, когда малыш попробовал человеческой ласки. Щенок вырастет и инстинкты заставят его быть убийцей, но он никогда не сможет стать хорошим охотником.
Старик у потухшего костра должен понимать, что ему, волку, нет никакого дела до его старческой плоти и сучковатого посоха, валяющегося поодаль. Волку нужна была только еда – одна овца, любая. Если бы человек понимал это, с ним, возможно, удалось бы сговориться. Но человек был недосягаем, как все люди, и, как все люди, ненавидел волков.
А как же эти лохматые шавки, забывшие свою природу, продавшиеся человеку за ежедневную кормёжку, позволившие надеть на себя цепи? О, с ними волк не желал иметь никакого дела. Он хотел, чтобы они понимали, что достойны только презрения. И они понимали – очень хорошо понимали. Пёс мог кинуться на волка, – брат на брата, – но ни один волк не тронул бы пса. Собаки бесились от сознания своей ущербности и ненавидели волков. Это была застарелая вражда, длившаяся не одно столетие, и победителей в этой войне быть не могло. Когда исчезнет последний волк, собаки превратятся в никудышных изнеженных созданий, перестанут быть нужными людям, и люди прогонят их. Собаки не выживут, потому что разучились жить без человеческой помощи. Они пропадут одна за другой. Тем не менее, волк никогда просто так не напал бы на недо-волка.