– Отслужу, клянусь! – заглушал остальные крики беженец лет двадцати пяти, чей-то родственник.
– Подожди, не стреляй, – остановил своего помощника начальник волостной полиции. – И чем ты новой власти отслужишь?
Беженец, долговязый парняга, беспомощно оглядывался по сторонам. Он хотел что-то сказать, но боялся угрюмого молчания сельчан. Савва понял, что с ним надо разговаривать отдельно.
– Ладно, отойди в сторону. Тимофей, кончай бригадира. Думал, если партийный, то отсидится, да ещё партизанам помогать будет.
Треснули два револьверных выстрела. Бывший колхозный бригадир сунулся лицом в снег, мелко дёргались в агонии ноги в подшитых валенках. По приказу начальника волостной полиции сожгли два дома и, уходя, забрали с собой Матвея Рябова, беженца и двоих парней. Дом и семью Рябова не тронули, хотя в таких случаях с партизанскими снабженцами расправлялись безжалостно. Сова ничего не делал просто так. После ухода полицаев на жену Рябова обрушилась злость односельчан.
– Вы с партизанами дружбу водите, а убивают наших мужиков.
– И дом ваш не тронули, а два других подворья догорают.
– Нечистое дело…
Когда-то дружная маленькая деревня раскололась на враждебные группы. Плакала родня и близкие расстрелянных мужиков, на семью Рябовых смотрели волком. Люди уже не верили друг другу.
А в камере волостной полиции сначала допросили Матвея Рябова. Шамкая выбитыми зубами, он клялся, спасая семью:
– Силком заставили хлеб печь. Заявились ночью трое с автоматами, грозили избу сжечь.
– Раньше их не видел?
– Нет, ей-богу, нет.
– Посиди в камере, подумай.
Беженец из Брянска, которого приютила деревня Озерцы, оказался слабее. Сломленный угрозой расправы и крепко избитый, он торопливо выкладывал Савве Гуженко всё, что знал. Матвей Рябов уже не первый раз партизан печёным хлебом снабжает. Сосед тайком хранит найденную винтовку, а бабка Дарья сушит для партизан грибы, целебные травы.
– Для партизан или отряда НКВД?
– Кто их разберёт…
Затрещина сбросила беженца Бориса Паскаева с табуретки, а полицай, помощник Гуженко, добавил кованым сапогом под рёбра и впечатал подошву в промежность. От сильной боли бывший комсомольский работник Паскаев вскрикнул, закрутился по полу.
– Яйца раздавим, чтобы память освежить, – пообещал Савва.
И Боря Паскаев снова выкладывал всё, что знал. Оказалось, что деревня Озерцы неплохо помогала красным диверсантам, снабжала информацией, продовольствием, а жители временами прятали у себя раненых бандитов. Матвей Рябов больше отмалчивался. Его не били, а через пару дней отпустили домой.