Однажды я немного задержался, и Андрей ушел один. Я обнаружил его в небольшой бамбуковой рощице, мальчишка ломал молодые деревца. Их и без того было очень мало.
– Андрей, нельзя, – сказал я ему.
– Ну-да, нельзя, – ответил он и продолжал ломать.
И тут я шлепнул его по заднему месту. Мальчик обиделся:
– Я расскажу деду, и он тебя выгонит.
Повернулся и пошел домой.
Что могло последовать, если внук расскажет, что его отшлепали? Я был рядовым охранником. Малейшего неудовольствия Леонида Ильича достаточно, чтобы меня здесь больше не было. Но, кажется, я уже знал характер этого человека, который не только безумно любил своего внука, но и старался быть требовательным к нему.
Как я потом понял, Андрей не только дедушке, вообще никому ничего не сказал о нашей ссоре. Он даже домой не пошел. После обеда он подошел ко мне и – извинился… Дружба наша продолжалась.
..А ведь он, наверное, гордился всесилием своего деда. Наивное и чистое существо, сколько раз я вспоминал его потом, когда тоже гордившаяся всесилием имени Раиса Максимовна бесконечно жаловалась на меня Михаилу Сергеевичу – по всяким пустякам, к которым я и отношения-то не имел; когда горничная только за то, что пыталась усовестить внучку Горбачевых, была выгнана…
Но я отвлекся.
Через какое-то время Александр Яковлевич Рябенко в довольно непринужденной обстановке, у бассейна, объявил мне:
– Ты назначаешься моим заместителем.
– Постараюсь оправдать ваше доверие, – ответил я по-военному.
Перед этим у Рябенко состоялся разговор с Леонидом Ильичом. Начальник охраны, как полагается в таких случаях, охарактеризовал меня: дело знает, четкий, выдержанный, не пьет, не болтун.
– Это какой Володя? – переспросил Брежнев. – Который с Андреем, ходит?
– Да. Он, между прочим, уже два года подменяет моих замов.
– А не молод еще?
Мне тогда было 35 лет. И Рябенко напомнил:
– А когда я вас, Леонид Ильич, впервые у обкома ждал, вам сколько лет было?
Больше вопросов не возникло. Я вошел в эту семью как свой. Вплоть до того, что собирал и складывал Леониду Ильичу в чемодан все вещи, когда мы отправлялись в командировку. И Виктория Петровна была спокойна за мужа, когда я был рядом.
Я и теперь считаю, что личная охрана потому и называется личной, что во многом это дело и семейное.
В просторечии, в народе, профессия моя именуется’ «телохранитель», профессионально же говоря, я – «прикрепленный».