Арест Николая Ивонина был началом перемен. Институт переходил в военное ведомство. Все сотрудники должны были стать военными. Отец отказался стать военным, и тогда ему пришлось уволиться. Он переходит работать на завод «Красный Богатырь». Там в специальном конструкторском бюро он продолжал заниматься своим прежним делом – конструировать противогазы для людей, собак и лошадей. Но на заводе поначалу отца встретили не совсем гостеприимно. Ему часто объявляли выговоры, которые вскоре отменялись.
Однажды отец пришел с работы врагом народа. В заводской многотиражке была опубликована статья «Выкурим врагов народа из всех щелей завода». В числе прочих там была фамилия и моего отца. Папа долго хранил эту газету в своем архиве.
Отца помню только с золотыми зубами – весь верхний левый ряд. Золото во рту свидетельствовало о том, что однажды разговор на Лубянке, куда его не раз вызывали, был с пристрастием. С большим пристрастием – требовали доноса. Но однажды на заводе отцу была объявлена благодарность с занесением в личное дело. И вскоре он стал начальником этого конструкторского отдела. Папу ценили как специалиста в своем деле, но глаз с него не спускали.
* * *
Однажды вскоре после войны мы с мамой пошли покупать дрова. Около колхозного рынка, который находился на месте нынешней станции метро «Пролетарская». За невысоким забором были сложены дрова на продажу. Покупатели сами заполняли меру, а потом перекладывали на большие сани или тележку, и какой-нибудь мужичок вез тебе эти дрова домой.
И вот мужчина, который заполнял для себя меру, вдруг обнаружил, что между стволом и корой засунута записка, в которой какой-то заключенный просил сообщить родным в Грузию, что он жив. Сразу же продажу дров прекратили, вызвали милицию. Надо полагать, что добрая весть до родных не дошла.
Репрессии возобновились и после войны, но не с такой силой.
1948 год. Я ученица десятого класса. Поехала попрощаться с родственницей Еленой Семеновной. Она отбывала в ссылку. Жила Елена Семеновна в большом доме на втором этаже вблизи Политехнического музея. Когда я подошла к двери и позвонила в квартиру, то оглянувшись, заметила молодого человека, который сидел на ступеньках. Я вошла в квартиру. Мы с Еленой Семеновной пили чай, беседовали. Она расспрашивала меня о моей жизни и все никак не отпускала. А когда, попрощавшись, как оказалось, навсегда, я вышла из квартиры, молодой человек, сидевший на лестнице, не скрываясь, последовал за мной. У Политехнического музея я села в трамвай и поехала к себе домой. Молодой человек тоже вскочил в этот же трамвай и стал рядом, но так, чтобы я неожиданно на остановке не могла выскочить. Так мы доехали до Крестьянской заставы. Там я вышла, он последовал за мной и проводил до самых ворот. Позднее моя тетушка Виктория мне говорила, что следующий круг после Елены Семеновны – она и ее муж, а потом мои родители и я – вполне взрослая девятнадцатилетняя девушка. Но к счастью, очередь до нас не дошла.