— Пусть дерется! — возмущенно крикнула женщина из зала.
Крыс не упустил момента, покрутил что-то на пульте, и луч
прожектора высветил ее: лет сорок, а может, и больше. Прическа как
у Мэрилин Монро, впалые щеки, болезненно блестящие глаза, в руках —
полупустой бокал на тонкой ножке.
— Дерись, будь мужиком! — Свет выхватил мордатого свиноподобного
мужичка, которого под руку держала юная русоволосая особа — явно не
дочь и не внучка.
— Огреби достойно, студентик! — поддержал свина какой-то мужчина
с другого конца зала.
И снова передо мной выбор: взять пять тысяч, свалить по-тихому и
не гневить судьбу или рискнуть, завалить этого быка, а заодно
проучить организаторов боев за нечестную игру и… получить заточкой
между ребер не сегодня так завтра.
— Врежь ему, Саша! — прокричали знакомым мужским голосом, и
прожектор высветил… Достоевского!
Под руку его держала женщина восточной наружности с царственной
осанкой, ей могло быть и двадцать, и пятьдесят — лицо скрывала
небольшая вуаль.
Заметив, что я смотрю на него, Достоевский показал «класс» —
дескать, все нормально, парень, прорвемся! Хотя я был уверен, что
он просто поставил на меня, но, что уж говорить, эта неожиданная
поддержка вдохновила.
Сомнения улетучились, я улыбнулся, ткнул пальцем поочередно в
быка и себя и прокричал:
— Кто мы?
— Кто вы? — откликнулись зрители.
— Кто мы?! — повторил я вопрос.
— Кто вы?!!
— Мясо! — заорал я, и это вызвало усмешку даже у быка.
— Мясо!!! — завопила исступленно публика.
Подняв руку, я дождался, когда все успокоятся. И тихо сказал в
услужливо подставленный Крысом микрофон:
— Мясо дерется. Мы будем драться.
— Идущие на смерть приветствуют вас, зрители! — добавил Крыс и,
захлебываясь от эмоций, обратился к зрителям: — Давайте
поприветствуем Фартового, бойца под номером тридцать три!
Беснующийся зал грянул аплодисментами, сквозь которые
прорывались рев, вой, свист. С полотка посыпались конфетти. Глядя
вперед, я крутился вокруг собственной оси, но видел лишь слепящие
лучи прожекторов, бьющие со всех сторон, и освещенную часть
восьмиугольной клетки.
— Тридцать третий — мужик! — ревел неведомый крикун.
— Удачи, Фартовый! — поддержал его второй.
— Уделай его, Скала! — провизжала женщина. Она поставила на
киргиза и не могла мне простить победу, но это был один из немногих
выкриков не в мою поддержку. — Оторви ему голову!