Так я думал, когда возвращался из
туалета — свежий после душа, бодрый и в боевом настроении.
А когда дошел до своей двери, заметил
под ней белеющий клочок бумаги: «Большие люди поставили на то, что
ты сразу вылетишь, миллион. Выиграешь — очень их огорчишь. Ляжешь —
получишь сотку. Не подведи, Саша». И подпись: «ФМ». То есть Федор
Михайлович Достоевский.
Ну песец, приехали.
Я взял записку, повертел в руках. Написана она была
каллиграфическим, я бы даже сказал, женским почерком. Нет, большие
люди так не действуют.
Скорее всего, они прислали бы парламентера, причем это должен
быть человек более-менее влиятельный, иначе грош цена его словам.
Только совсем ушибленный поверит идиотской записке и сдастся во
время боя. С кого потом спрашивать обещанную сотку? Достоевский
пальцем у виска покрутит и даже разговаривать не станет. Ну, я на
его месте точно не стал бы.
Возможно, это работа кого-то из общаги. Кто-то прикалывается,
надеясь испортить мне настроение? На ум сразу же пришла Настя. Вот
на женскую не месть даже, «мстю» очень похоже. Или Шрек обо мне
своим проговорился, и теперь Артурка так гадит?
Однако какова бы ни была цель автора записки, посеять тревогу
ему удалось. Я положил листок в нагрудный карман, чтобы показать
Льву Витаутовичу. Бывших сотрудников БР, думаю, не бывает, тренер
подскажет, как относиться к такому. Но при любом раскладе
«ложиться» я не собираюсь.
Позавтракал так плотно, что из-за стола не встал, а выкатился —
на взвешивание плевать, турнир-то без весовых категорий, а за три
часа до первого боя все переварится и усвоится.
Перед выходом проверил вещи. Вроде все взял, ничего не забыл.
Своей бойцовской экипировкой пока не обзавелся, так что буду в
привычном — в том, что пожаловал Витаутович. А на сам турнир,
надеюсь, «Динамо» выдаст что поновее. Все-таки будем защищать честь
клуба.
Уже дойдя до лестницы, я решил, что неплохо бы оценить, как
выгляжу, проверить, сошли ли отеки от ссадин. На автомате заглянул
в душевую, где над умывальниками висели зеркала, посмотрелся в одно
из них и… вспотел, волосы встали дыбом, а сердце заколотилось. Я же
боюсь зеркал! Все-таки мозг — странная штука. Каждое утро,
умываясь, смотрел куда угодно, только не в зеркало, а сейчас, когда
думал о записке, позволив телу самому двигаться до выхода из
общаги, забыл о своей фобии.