Вопросы были, что называется, с подвохом. Похитители мои, а
точнее отец Доминик — щуплый и седой старикан с лицом доброго
дедушки, хотел ни много ни мало — заполучить меня в свои ряды.
Падре оказался борцом за мир — магический мир, которому угрожал
технический прогресс. Он и его единомышленники даже нашли способ
спасти магию. Для этого нужно было всего лишь погрузить людей в
благостное средневековье. Тогда и вырождение в одарённых родах
прекратиться, более того — уровень магии возрастёт на порядок. Да и
вообще, люди счастливее станут, трава зеленее и воздух чище! А то,
понимаешь, самолёты им, гаджеты!
До сегодняшнего дня я с ним не спорил — смысл? Во-первых, он был
долбаным фанатиком. Логика в его словах присутствовала, но была
настолько искажённой, что все мои аргументы он бы просто
проигнорировал. А во-вторых, я был уверен, что со дня на день меня
вытащат. Я ведь офигенно уникальный юнит, ресурсами, подобными мне,
разбрасываться не станет и полный псих, что подтверждали и мои
похитители.
Сложностей я не предвидел. В конце концов, у одного из членов
сборной имени Антошина, обсидианового копьеносца Ло Яо — пусть бы
он и оказался двойным агентом! — имелась моя кровь. С помощью
своего дара он мог отследить моё положение где угодно, а уж там и
княжеская дружина подтянется!
И только сегодня, буквально час назад, я понял, что помощь, если
и придёт, то очень и очень не скоро. В даре имперского гвардейца
оказался неоговоренный изъян. Соответственно, и найти меня он не
мог.
Как, спрашивается, я об этом узнал? Увидел в видении час назад.
Тут, наверное, стоит поподробнее остановиться, а то как-то путанно
выходит.
Сегодня я проснулся ближе к рассвету. Солнце ещё не поднялось,
но ночная темнота уже перестала быть непроницаемой. Даже узкое
окошко кельи можно было разглядеть — серое пятно на черноте
каменной кладки. Зная скорость, с которой в данных широтах
наступает рассвет — всё-таки четвёртый день тут, восхода солнца
можно было ожидать через полчаса.
За стеной моего жилища едва слышно шуршал дождь, и изредка
гортанно вскрикивали какие-то лесные твари. Птицы или звери — в
этом вопросе я не особенно разбирался. Монастырь, ставший для меня
тюрьмой, стоял посреди джунглей. Южная Америка, мать её! Один из
анклавов католиков, которых было в изобилии по всему миру.
Безлюдное место, рядом, как я понимаю, ни поселений, ни дорог
приличных. Самое то, чтобы прятать пророка.