Предки посмотрели на последнюю инку и с понимающей улыбкой
покачали седыми головами.
— Хватить! Я не буду рожать дочь!
Гулом сорвавшейся лавины донеслись слова Саусирая. Всего три
слова, но после них женщина стыдливо спрятала глаза за
рукавом.
“Я понимаю, нюста [девочка, применительно к особе
королевской крови]”, — сказал дед.
А что он ещё мог сказать? И что она могла сделать? Право
выбора у неё забрали в тот миг, когда мать перерезала пуповину
обсидиановым лезвием. С этого момента у неё было только обучение и
служение. С тем, чтобы однажды передать свою память и два сундука
разноцветных ниток другой девочке, лишённой детства и права
выбора.
Куава решительно поднялась и пошла собираться в дорогу.
Хочется ей, не хочется, а припасы надо пополнить. Зимы в Андах
жестокие.
“А может сразу и забеременеть? — словно забыв, что она
только что кричала холодным горам, задумалась женщина над походной
сумкой. Глаза привычно проверяли снаряжение, а мысли вновь свернули
на больное. — Спустится к людям, найти мужика покрепче, да и
перезимовать у него? А как дочка родится — обратно?”
Мысль была одновременно притягательной и мерзкой. На одной
чаше весов расположились одиночество и холод в душе, который
растопит маленькая инка, на другой — вонь тел кечуа, жить с
которыми придётся почти год. Нет! Она ещё не готова к этому! Да и
рано ещё, в кипу чётко говорилось, что рожать ей следует после
тридцати прожитых зим, только тогда кровь рода гарантированно
подавит кровь отца. Не стоит рисковать будущим.
Прозрачные пяточки маленькой инки, которую она назовет
Ахчок, ей не увидеть ещё пять или шесть зим. С этим нужно
смириться. Как с голодом, холодом, одиночеством и терзающими душу
сомнениями. Эти годы, как мать и говорила, не пройдут даром. Станет
совсем тоскливо, и тогда мысль о соитии с мужланом-кечуа не будет
казаться такой отвратительной. Одиночество и холод избавят от
глупой требовательности и доведут до того, что она сама прыгнет в
постель к отцу будущей дочки.
“Да, — прогудел ледник. — Цепь не должна
разорваться”.
— Да, дедушка. — ответила Куава. — Я не подведу
род.
Вышла из дома и быстро зашагала по едва заметной среди
камней тропе.
Вынырнув и взлетев над ковром, я совершенно серьёзно спросил у
окружающего пространства.
— Ну и зачем мне это было показывать?