Да, пустыня, несомненно, была сурова. Скудная растительность и испепеляющее солнце, становилась пристанищем лишь для самых отчаянных существ, свирепых духом и резких нравом. Но какая дикая красота скрывалась в этих местах! Как завораживала своей шальной природой, своей разнузданной отчаянной душой.
Впрочем, насладиться вдоволь этим волнующим зрелищем Сашке все же не удалось. Аластор спешил, и напрасные остановки на долгом пути его маршрута рассматривались как бездарная трата времени. А к подобному вышедший из подземелья дух мщения приучен не был. Он с силой отшвырнул горящий факел в сторону, и, прижав голову к плечам, резко пустился по каменистой гряде вниз. Мелькнувшая за его спиной маленькая, похожая на узкую замочную скважину, расщелина тут же зашлась слабым эхом удалявшихся быстрых шагов, и Сашка, не мешкая, кинулся следом. Под ногами зашумели камни, поднялась серой взвесью зыбкая пыль, и горячее дыхание забилось в раскаленном от бурливших эмоций теле.
Спуск выдался скорым. Сбежав к подножию, Аластор расчертил скорыми шагами направление будущего маршрута, и, не сбавляя темп, двинулся вдоль массивного хребта каменной чаши, покрытой мелкой растущей клочками растительности. И тут же обозначилась проблема. Несмотря на свой внушительный рост и могучее телосложение, Аластор был на удивление быстрым и ловким человеком (мысль о том, что это человек, хоть и необычный, постепенно стала главенствующей в сознание мальчика), да к тому же, видимо, не знавшим усталости. И если первое время, хоть как-то удавалось держаться неподалеку, то совсем скоро Сашка окончательно ощутил что выбивается из сил.
– Ты медленно двигаешься, – сухо заметил Аластор, сбавляя шаг.
– Я хочу пить, – пожаловался Сашка.
Подобная мысль заставила Аластора резко и без объяснений причин остановиться и, развернувшись, двинуться вспять. Несколько размашистых шагов поравняли его с Сашкой, а недостаток в росте компенсировал неглубокий поклон, свесивший холодную маску с живыми горящими глазами аккурат над головой мальчика.
– Послушай, парень, – сурово зарычала маска, – ты, кажется, не понимаешь, кто рядом с тобой. Я не собираюсь нянчиться и терять на тебя время. Говорю иди, ты идешь! Говорю беги, бежишь! Понял?!
От такого наплыва грозной силы Сашке стало обидно и почему-то невероятно жалко себя. Он остался один, совершенно один на всем белом свете. Никому не нужный маленький мальчик, к судьбе которого никто не проявит никакого интереса, ни даже жалости. Слезы сами собой покатились по щекам, и Сашка, не выдержав, заплакал.