И когда, через её плечо Этри прочитала эти строки: «Природа и поэзия», они показались ей этаким невероятным деликатесным пустячком рядом с простоватой Флош. Эти слова прокатились много раз в её рту, оставив в нем вкус леденца. «Природа и поэзия!» – к чему говорить больше? Разве… просто ещё раз произнести итальянское название городка Беллинцона… разве это уже не романс… не поэзия? И этот столь чувственный язык, сотканный, главным образом, из согласных, не придуман ли он для того, чтобы быть приятным для рта и ушей человеческих! И все это во время оглушительной весны… какое Божье благословение! И неужели свершилось… мы уже в Италии?
Стены деревенских домиков тем временем окрасились в розовый цвет, цвет оплетавших стены кустов. Этри отрегулировала свой лорнет. Какой вид? Роза многоцветковая! Маниакально увлечённая пейзажем, она могла увидеть растение и назвать его в соответствии с его классическим обозначением в каталоге. Страсть к природе и ботанике преследовала её всю жизнь, и Этри буквально подавляла своих подруг умением упоминать к месту названия растений, окрашивая их варварские простонародные названия классическими определениями на латыни. Этри жалела весь мир, и в частности, сегодня, Флош, не раня её самолюбие и не пробуя в её присутствии изъясняться латинскими терминами.
В Кьяссо по вагонам распространился слух, что поезд собирается надолго остановиться. Это была официальная граница, итальянская таможня, и забастовка железнодорожников подоспела как раз к этой станции. Несколько военных тянулись уже вдоль перрона вокзала, чтобы оповестить всех о происходящем. Флош принялась оплакивать своё путешествие. Усатые таможенники кричали в специальные раструбы о досмотре багажа. С ключами в руках Этри спускалась с подножки вагона, когда кто-то рядом тихо произнёс её девичью фамилию… Странное ощущение, которое она при этом испытала в это мгновенье, позволило ей ощутить себя на десять лет моложе. Она повернулась и оказалась визави с двумя молодыми женщинами с приветливыми лицами… и по виду они ей показались иностранками.
– Неужели это ты, Джозефа…?! – и их голоса угасли в радостных лобызаниях и объятиях.
– Как, ваше Высочество! Какой любопытный случай, какое совпадение привело к тому, что мы с вами встретились в Кьяссо?
Принцессы объяснили, что затеяли эту свою поездку к умирающему дяде. Они говорили об Эдварде, Уильяме, о Умберте и Франце-Иосифе, их всех увенчанных коронами головах, как Этри называла их братьев и кузенов… и это было чрезвычайно странно… эта династическая, иерархическая непринуждённость на набережной Кьяссо.