«А Белый? Где Белый?»
Вовка громко окликнул пса.
Но Белый был занят чем-то своим.
Прихрамывая, припадая на левую заднюю лапу, пес бежал по краю округлой широкой полыньи, поскуливал, водил низко опущенным носом. Вдруг, остановившись, яростно заработал передними лапами.
– Белый!
Пес не обернулся.
Поскуливая, работал лапами.
А под унтом Вовкиным что-то неприятно хрустнуло.
Щепка! Самая обыкновенная деревянная щепка! «Разве щепки бывают не деревянные?» – тупо спросил себя Вовка. И так же тупо ответил: «Наверное, бывают». А сам думал о том, что никогда в жизни не встречал ничего более страшного, чем эта щепка.
«Откуда она?»
– Белый!
Но пес и сейчас не обернулся.
Покрутившись, уселся на лед, поднял к небу лобастую голову и завыл.
Вой Белого леденил почище северного ветра, и, охнув от боли в ушибленном плече, Вовка почти бегом припустил к полынье. Не может пес выть просто так, от тоски. Что-то там есть такое, в этой проклятой полынье! И застыл на бегу.
Там в черной полынье, на длинном ледяном языке, под алыми пятнами сурика, наполовину выбросившись на голубоватый язык льда, лежал лицом вниз боцман Хоботило! Он лежал лицом вниз, но Вовке не надо было видеть его лицо. Он боцмана узнал сразу – по черному бушлату, по сапогам, по рукам, способным поднять пятипудовую гирю. Вот только шапки меховой не было на боцмане, и волосы на затылке обмерзли, тонкими сосульками обвисли до неподвижной воды.
Не веря увиденному, Вовка сделал шаг к полынье.
Его била дрожь. Он знал: надо спуститься к воде, вытащить боцмана, взглянуть, что это там с ним. Но сил не было. Только позвал шепотом: «Дядя боцман!»
Хоботило не откликнулся.
«Дядя боцман!»
Но боцман и не думал откликаться.
«Я трус! – с ужасом подумал Вовка. – Я боюсь спуститься к воде».
Он думал так, он ругал себя всеми словами, а сам медленно, понемножку, совсем понемножку спускался. Потом наконец присел и коснулся рукой обледенелого боцманского бушлата. Сукно показалось ему стеклянным. Таким же стеклянным показался ему обледеневший затылок боцмана. «Зачем я тяну за хлястик бушлата? Он сейчас оборвется».
Хлястик правда оборвался.
Не мог Вовка вытянуть из воды такое грузное тело.
Тогда он сел рядом с полыньей и заплакал. «Подлодка это была! А я видел перископ… Видел и не предупредил… Боялся – смеяться будут…»