«Да зачем список, дядя Сережа, если Пушкарёв сам присутствует, натурально».
«Это вот этот-то червяк? – пожалел Вовку сержант. – Ладно. Садись за параллельный телефон».
Вовка схватил эбонитовые наушники.
Он страшно любил комариный писк морзянки.
Точка точка точка…
Точка тире тире…
Тире тире тире…
Тире точка точка…
Точка тире…
Сладкий далекий писк.
Передача велась из Хабаровска – через всю страну.
Всего лишь сводка погоды для каботажных судов, простая, но все равно быстрая, очень быстрая для оттопыренных Вовкиных ушей, понятия не имеющих о настоящих эксплуатационных условиях. Ухватит букву, другую, даже целое слово ухватит, а все вместе никак не складывается. Сержант даже обиделся:
«Где ты, Колька, раскопал такую хилую форму жизни? У меня не детский сад. У меня курсы радиотелеграфистов!»
«Он не хилая форма, дядя Сережа! У него отец полярный радист!»
Сглаживая грубость сержанта Панькина, Колька Милевский забежал в тот день к Пушкарёвым. Баба Яна, как всегда, гоняла чаи. Спросила: «Чего это Вовка такой смурной? Чего напакостил?»
«Да не напакостил. Экзамен завалил. По радиоделу».
«А мог сдать?» – вдруг заинтересовалась бабка.
«Конечно, – заявил Милевский. – Если бы велась передача медленней, сдал бы!»
«Ну да, медленней…» – хмыкнула баба Яна.
«Практика нужна в нашем деле! – защищал друга Колька. – А у Вовки какая практика? Сами подумайте. Ну, отца слушал. Ну, на курсы сходил несколько раз. Этого мало. Я теперь Вовкой сам займусь. В один месяц так натаскаю, что можно будет снова пойти к Панькину. А если сержант откажется принимать экзамен, пожалуюсь одному человеку. Он в Академии наук работает!»
«Слесарь, что ли?» – удивилась баба Яна.
«Берите выше! Ученый!»
«Какой еще ученый?»
«Шмидт!»
«Тот самый?»
«Ну да. Челюскинец!»
«А где ж это ты мог подружиться с Отто Юльевичем? – Шмидта в Ленинграде все называли по имени-отчеству. – В мастерской, что ли?»
«Да нет, в трамвае! – честно признался Колька. – Как-то еду в трамвае. Ну, зайцем, зайцем. А меня за плечо этак вежливо. Ну, думаю, влип. А голос вежливый. Вот, дескать, товарищ, передайте кондуктору гривенник! Я гривенник передаю, а сам глаза скосил. Точно Шмидт! Я сразу его узнал. Борода, что веник, и глаза голубые, и ростом под потолок! Так думаю, что и я поглянулся Шмидту».
С Колькой не заскучаешь. Колька сейчас уже, наверное, прорвался на фронт.