– Помилуйте, Григорий Никандрович! – Андрей Петрович развел руками. – Вы преувеличиваете мои возможности! Не понимаю, почему государь должен прислушаться ко мне! Вы б сами к нему сходили!
– Так я же был у государя на приеме, еще тогда, в восемнадцатом3! – вскричал Полонский. – Но его величество изволили оставить мою просьбу без ответа. Вся надежда на вас, дорогой зять! Император всегда с большей теплотой относился к покойному Николаю Павловичу и к вам, нежели ко мне.
– Ну, право, Андрюша, что тебе стоит? – в мешалась в разговор Марья Алексеевна. – Попроси государя, может, найдется для Гриши место…
– Хоть в канцелярии, Андрей Петрович, я на все согласен, лишь бы в столицу перебраться!
Петя и Павлик чуть не прыснули со смеху: казак – да в канцелярию! Андрей Петрович брезгливо поморщился.
– Ладно, Григорий Никандрович, пусть будет по-вашему! Но я ничего не обещаю.
– Да-да, конечно-с, я все понимаю, милостивый Андрей Петрович! Покорнейше благодарю! – он поднялся из-за стола. – Прошу прощения, мне пора! Сестрица, не провожай. Господа! – Полонский раскланялся и направился к выходу.
– Что ж, дети, – подытожил Андрей Петрович, отложив салфетку, – пора и вам отправляться к себе. Перед встречей с государем не мешает выспаться.
Оба мальчика вскочили с места.
– Как, отец, и мы тоже пойдем во дворец?
– Полчаса назад принесли письмо, – улыбнулся полковник. – Государь желает видеть меня на приеме непременно со всем семейством. Так что ложитесь спать пораньше, а платье вам Глаша к утру приготовит.
Глаза Павлика засветились радостью, а Петя и вовсе принялся скакать вокруг стола и вопить:
– Ура! Нас пригласил государь, мы завтра увидим государя!
– Их бы наказать надо за то, что к морю без спросу бегают, а их, видите ли, во дворец! – проворчала Марья Алексеевна. – И за что такая честь?
* * *
Наступил вечер. Далеко на горизонте солнце коснулось водной глади и, соединив небо с морем, окрасило все вокруг себя в нежные розово-сиреневые тона. Но вот огненное светило отбросило свой последний луч и скрылось в морской пучине. И, словно переняв у него эстафету, по городу то там, то здесь стали зажигаться огоньки. Вскоре весь Таганрог украсился сотнями и тысячами огней. Все здания были с улицы обставлены плошками с маслом, в которых плавали зажженные фитильки, на окнах горели свечи, а ярче всего сияла огромная вывеска, установленная на главной городской площади.