Хорошо помнил тот вечер, когда впервые поругался с Аджитой. Как
оказалось, его терпение тоже было небезграничным. Он не упрекал ее
– хрупкая молодая женщина казалась хрустальной статуэткой,
требовавшей бережного обращения. Хотел получить ответы или хотя бы
надежду на то, что их жизнь изменится к лучшему.
– Ты не любишь меня! – упрекнула его жена. Плакала, заламывала
руки, не позволяла приблизиться. – Мой дар – мое проклятие. Я вижу
слишком много того, о чем не должна и не хочу знать. Тебе следует
беречь меня, заботиться, а вместо этого ты изводишь бесконечными
придирками.
Она упала в кресло, сжалась в комок, обняла себя за плечи.
– Ты говоришь только о себе и никогда о нас, – отозвался супруг.
– Я не знаю, что еще сделать, чтобы ты ответила мне
взаимностью.
Аджита подняла на него голубые полные слез глаза, упрекнула:
– Постель – это все, о чем ты можешь думать. Тебе никогда не
понять меня.
– Любимая…
Он подошел ближе, не слушая возражений, поднял ее, усадил на
колени. Не встречая сопротивления, поцеловал в щеку, в уголок губ.
Жена не оттолкнула его, но и не ответила. Тряпичной куклой повисла
на его руках – покорная, безразличная ко всему. Адемар сжал ее
подбородок, вынуждая смотреть на него.
– Чего ты хочешь? Сколько будешь мучить меня?
Она не отвела взгляда, молчала, испытывая его терпение. В душе
дракона нарастала злость, смешанная с обидой и болью. Не отдавая
себе отчета, пытаясь наказать ее или доказать что-то себе, он снова
поцеловал жену – грубо, сминая ее губы, пытаясь проникнуть
глубже.
– Возьмешь меня силой? – воскликнула она, уперлась руками в его
грудь. – Ну же! Не стесняйся!
В эту минуту она была по-настоящему живой, столько силы и
страсти было в ее глазах, во всем ее облике, что Адемар на
мгновение замер, восхищаясь ею. Едва не начал просить прощение, но
не позволил слабости одержать верх. Поднялся вместе с Аджитой,
бросил ее на кровать, наклонился и прошептал:
– Умолять будешь, пальцем не трону.
Выскочил, громко хлопнув дверью, и поспешил прочь от этого
места. Слуги вжимались в стены или бросались врассыпную, едва
завидев молодого хозяина. Никто не остановил, не задержал его то ли
от страха, то ли от безразличия. Равнодушие ледяными иглами
проникало в сердце, вымораживало душу и последние светлые чувства.
Хотелось не просто выплеснуть гнев, уничтожить все вокруг,
превратить в пепел огромный замок, картины в дорогих рамах, резную
деревянную мебель.