Пальцы инспектора трудятся над тугой застежкой веера.
Якоб, заранее краснея, молится: хоть бы обошлось.
Барышня Аибагава что-то тихо говорит инспектору.
Инспектор смотрит на нее. Угрюмое лицо чуть-чуть смягчается…
…Насмешливо фыркнув, инспектор отдает ей веер. Она слегка кланяется в ответ.
Якоб переводит дух, сознавая, что спасся чудом.
* * *
Блистающая огнями ночь охрипла от шумного веселья – на берегу и на Дэдзиме, чтобы и памяти не осталось об утреннем землетрясении. На главных улицах Нагасаки развешаны бумажные фонарики. Спонтанно сложившиеся компании пьянствуют в доме коменданта Косуги, у ван Клефа, в Гильдии переводчиков и даже в караулке у Сухопутных ворот. Якоб и Огава Удзаэмон встретились на Дозорной башне. Огава привел с собой инспектора, чтобы не обвинили, будто он якшается с чужестранцами, но тот был уже пьян и, добавив еще одну фляжку сакэ, немедленно захрапел. Чуть ниже, на лесенке, сидят Хандзабуро и очередной затюканный переводчик Ауэханда. «Я излечился от герпеса», – хвастался Ауэханд на вечернем сборе.
Отяжелевшая Луна села на мель на горе Инаса. Якоб радуется прохладному ветерку, и не важно, что ветер несет гарью и cточными водами.
– Что это за скопление огоньков? – спрашивает Якоб. – Там, на склоне над городом?
– Там тоже празднуют О-бон… Как назвать? Такое место, где хоронить много покойник.
– Кладбище? Неужели вы празднуете на кладбищах?
Якоб представляет себе гавот на домбуржском кладбище и еле сдерживает смех.
– Кладбище – ворота мертвых, – говорит Огава. – Хорошее место, чтобы призвать души в мир живых. Завтра вечером в море плыть огненные лодочки, провожать души домой.
На «Шенандоа» дежурный офицер бьет четыре склянки.
– И вы правда верите, – удивляется Якоб, – что души путешествуют таким образом?
– Господин де Зут не верить в то, что ему рассказать в детстве?
«Но моя-то вера – истинная, – с жалостью думает Якоб, – а ваша – идолопоклонничество».
У Сухопутных ворот офицер грубо отчитывает рядового.
«Я служащий Компании, – напоминает себе Якоб, – а не миссионер».
– Давайте лучше… – Огава достает из рукава фарфоровую бутылочку.
У Якоба уже шумит в голове.
– Сколько у вас их еще припрятано?
– Я не на дежурстве… – Огава подливает в чашки. – Поэтому выпьем за вашу выгодную сделку.
Якоба греет мысль о деньгах. Греет и сакэ, бегущее по пищеводу.