Попахивает самоубийством.
Но на большей дистанции у наших
пистолей вообще нет шансов пробить гусарские кирасы. Да собственно,
их нет и на двадцати шагах… Но мы неминуемо замедлимся на
развороте, гусары наоборот – сблизятся. Шагов до десяти… И вот в
этот миг дистанция для стрельбы станет оптимальной – как по
бронепробиваемости колесцовых пистолей, так и по их точности. Ну, и
у меня есть великая надежда, что первый ряд противостоящих нам
ляхов мы выбьем, да и дети боярские свалят стрелами часть лошадей,
замедлив гусарию… В теории все возможно.
Главный вопрос, от которого вновь
начинают стынуть руки и по коже пробегает холодок – получится ли
все это на практике?!
Над рядами всадников
Скопина-Шуйского также разнесся условный сигнал горна – и я
легонько пришпорил коня, одновременно с тем быстро перекрестившись.
После чего водрузил шлем-бургиньот на голову, и насколько громко
смог, воскликнул, срывая голос:
- Не трусьте, братцы, с нами
Бог!!!
- С НАМИ БОГ!!!
Стройные ряды моих солдат отозвались
дружным, одобрительным криком – и я повел их вперед, пока еще
шагом, торопливо затягивая кожаный ремешок бургиньота под
подбородком. Не отрывая при этом взгляда от прущего вперед не
менее, чем двухтысячного отряда тушинцев, среди которых затесалось
и сотни две ляхов… Нас же чуть менее полутора тысячи всадников –
причем тяжелой конницы нет вовсе, и полнокровной роте крылатых
гусар придется противостоять всего лишь сотне моих рейтар! А еще –
укрепленный лагерь гетмана покинула лишь малая часть многочисленной
кавалерии Сапеги и битого под Тверью Зборовского. В то время как в передовом полку
московской рати собрана едва ли не вся конница Скопина-Шуйского,
включая и детей боярских, и даже простых казаков!
Как же все это блин…
Волнительно!!!
Земля под копытами наших лошадей,
все еще следующих шагом, ощутимо дрогнула – конница тушинцев
перешла на легкую рысь. И этого оказалось достаточно, учитывая
число врагов! От волнения, щедро смешанного с изматывающим
ожиданием, защемило в груди, и тело стало словно чужим, скованным…
Пытаясь совладать с собой, я достал первый из своих пистолей – и
тут же бросил его обратно в кобуру, осознав поспешную абсурдность
своих действий. После чего в раздражении повернулся назад, к
полковому знамени, рядом с которым следует воевода. И словно в
ответ на мои мысли, наконец-то заиграл сигнал горна, приказывающий
моей сотни перейти на рысь…