- Неохота их жарить.... Но так и быть. - проворчал Альфи, забрав
в карман мятые купюры у второго рабочего.
Через какое то время рабочие ушли. Нотт периодически подогревал
чашку в ладонях магией, неотрывно глядя прямо перед собой. Кроме
него видимых посетителей как будто не было, но он все равно заказал
два кремовых пирожных. Справившись со своей порцией, второе он
оставил на столе. Под блюдцем лежал вчетверо сложенный клетчатый
листок из блокнота. Он просидел за столом ещё час, прежде чем
встать и окончательно покинуть закусочную, расплатившись за все
одной крупной купюрой. Пирожное так и осталось стоять на столе.
Альфи отошел в подсобное помещение, нагрузив на жестяной поднос
грязную посуду. За шумом воды и каким-то приевшимся попсовым хитом
было слышно, как он басовито что-то напевал.
***
Беллатриса выдохнула, магией заглушив звуки. Как только маггл
скрылся за дверью, она придвинула к себе тарелку и медленно
развернула записку. Почерк у Нотта был жестким и ровным. Только
небольшой нажим выдавал его эмоции, по крайней мере для неё:
"С белым ядом. Как ты любишь."
- Пошел ты со своими шуточками.... -криво усмехнулась
Беллатриса, придвинув к себе блюдце и ложкой аккуратно отломив
кусочек клубники. Тарелка опустела через пару минут. Вложив в меню
ещё одну купюру, она сложила записку и положила её во внутренний
карман плаща. Раздались слегка шаркающие шаги. С негромким хлопком
Беллатриса аппарировала в свою спальню. День сегодня будет сложным,
и он ещё не закончился.
***
Раньше Сириус считал, что ничего хуже Азкабана на этом свете
просто не существует. Но целая неделя на площади Гриммо без
возможности куда-либо выйти быстро помогла ему изменить свою точку
зрения. Куда бы он ни пошел - всюду его преследовали воспоминания.
Как правило, не самые приятные. Но хуже всего были сны. Сны о самом
лучшем, счастливом времени его жизни - учебе в Хогвартсе.
Просыпался мужчина совершенно разбитым, долгими часами перебирая
старые письма и глядя в улыбающиеся лица на фотографиях. Лица
мертвецов.
В сердцах он разорвал несколько из них в клочья, когда на них
мелькнула извиняющаяся улыбка Петтигрю. Немного неловкая и жалкая.
Сейчас он видел то, чего не замечал раньше. Этот бегающий
расчетливый взгляд и холодная, бессильная злость. То, как ублюдок
смотрел на Лили и каким тяжелым взглядом прожигал Джеймса. После
вступления в Орден Феникса тон фотографий изменился. Да и их самих
будто стало меньше. Сириус мог смотреть на них часами, погружаясь в
воспоминания.