— Извини, что спрашиваю, просто не хочу, чтобы ты жалела.
— Мам, ты же знаешь Мишу, — давлю на вечное, на то, что Миша — идеальный кандидат на роль мужа.
— Знаю, — соглашается мама. — Поэтому и спрашиваю, Мариш. Миша – он… — она замолкает, будто думая, говорить или нет, а я долго изучаю маникюр и боюсь ее такой. — Он хороший, Мариш, ты не подумай, — после паузы продолжает мама. — Просто… ты его любишь?
— Мам…
— Мариш, приезжай ко мне сегодня? — уговаривает мама. — Или завтра. До выходных. Я хочу поговорить с тобой.
— Да, конечно, — поспешно соглашаюсь. — Давай завтра, после работы, ладно?
— Я буду ждать.
— Прости, мам, мне нужно закончить, пока я не забыла.
Я отключаюсь и смотрю впереди себя. Мы поговорили каких-то пару минут, а в груди щемит так, что я прикладываю руку к центру и тру, тру, пока не становится теплее. Не могу понять, как получилось так, что мама засомневалась. Она ведь никогда раньше не спрашивала о наших с Мишей отношениях, не говорила мне подумать, взвесить, определиться, в конце концов.
— Марина, — от тревожных мыслей меня отвлекает Оля, — ты снова без обеда! — восклицает она и без разрешения входит в кабинет.
Ставит на стол пакет из Старбакса и кивает на него со словами:
— Вкусный кофе и бисквит. Перекуси хотя бы.
— Спасибо.
— Покажи, что получается?
Я протягиваю Оле проект и жду ее утверждения. Мы всегда так. Я делаю, она смотрит, и наоборот. Мы привыкли дополнять друг друга и доверять. Даже правки после других мы вносим вместе.
— Это шикарно, — наконец говорит она. — Вот здесь бы, правда, я сменила на оранжевый, но в целом…
Я заглядываю туда, куда она показывает пальцем, и киваю:
— Ты права, оранжевый будет лучше.
— Расскажешь мне, что случилось?
Ее вопрос застает меня врасплох. Я поднимаю на подругу взгляд и несколько минут не могу прийти в себя. Она о чем? О том, что случилось в кабинете? Или вчера на ужине?
— Ты какая-то рассеянная и задумчивая, — комментирует Оля.
— Вчера Миша сделал мне предложение, — с улыбкой на лице произношу. — И я дала согласие.
— Господи, это же… это… боже, я так рада. — Оля подрывается со своего места и быстро огибает стол.
Подходит ближе и заключает меня в объятия. Вот такая она – солнечная, радостная, настоящая подруга. Она и Лидка — единственные, кому я могу довериться, правда, Оле так и не решилась рассказать о Глебе. Когда мы с ней стали подругами, воспоминания о нем уже не вызывали столько боли, да и я встречалась с Мишей.