- Мария Львовна, - жених прервал меня на самом интересном месте, - я полагаю, что вы достаточно наигрались в мыловарню, и вам пора прекратить тратить время на это бестолковое занятие.
- Что?! - опешила я.
- Ваши учителя жалуются, что вы практически не посещаете занятий, забросили вышивку, танцы, не ходите в церковь... и, вообще, вы слишком много работаете, а в вашем состоянии это очень вредно. Лекарь утверждает, что так и до нервного срыва недалеко. Поэтому я закрываю мыловарню.
- Вы не можете это сделать! - мне стало плохо, потому что понимала, да, может. Все мои договора в силу моей недееспособности подписывал этот... этот... нехороший человек.
- Я уже это сделал. Мой поверенный завтра с утра уведомит всех о расторжении договоров.
Это был конец. Крах всему. Всем моим мечтам и надеждам. Я чувствовала себя так, как будто бы меня растоптали, размазали по полу и, смеясь, попрыгали, чтобы уж точно не встала.
- Но почему? - прошептала, - за что?..
- Мария Львовна, - сволочь успел выйти из-за стола, и теперь присел на корточки перед моим креслом, - Маша, - взял он меня за руки, - это для вашего блага, я забочусь только о вас и вашем здоровье. Васка уже не единожды жаловалась, что ваша мыловарня занимает слишком много времени. И, уж простите, я проверил финансовые отчеты моего поверенного, толку от вашей деятельности нет никакой. Ваши заработки едва покрывают расходы...
- Я вас ненавижу, - я вырвала ладони из его рук и встала, - как же я вас ненавижу.
Я выбежала из кабинета, и помчалась к себе в покои, не разбирая дороги. Больше всего на свете я боялась расплакаться. Нет. Я не порадую эту сволочь слезами.
Я почти не видела, перед глазами все плыло, но я смогла сдержать рыдания. И только, когда за моей спиной закрылась дверь спальни, а я с разбега рухнула лицом в подушку, я позволила себе выплакать всю свою боль.
- Маруся, девочка моя, - запричитала вокруг меня мама-Васка, - да что ты так распереживалась-то? Да на кой тебе сдалась мыловарня эта... измучили же тебя совсем. Ни дня покоя нет от Проньки, да от Игната твоего. Только и бегают, Мария Львовна, то, Мария Львовна, это... А углежоги? Это же, Марусенька, разбойники. А все туда же, так и норовят кровиночку мою побеспокоить. Похудела вон как... бледненькая стала совсем...
- Мама-Васка, - прошептала я, - как ты могла?! Как могла пойти к нему?! Ты все сломала! Все сломала!