– Из самого что ни на есть настоящего, – ответил за мальчика дед.
– И в лекарствах толк понимаешь?
– У аптекаря обучался, – снова полез старик.
– Ну ладно, – сказала Олимпиада Мелакиевна и положила Лёшке жалованье – полпуда зерном и деньгами три рубля в месяц.
Дед стал низко кланяться и благодарить барыню. Потом вспомнил, как кулак Собакин целует барскую ручку, изловчился и чмокнул Олимпиаду Мелакиевну в самые пальчики.
– Пошел вон! – закричала Ширяева.
Дед съёжился, схватил Лёшку, попятился к выходу.
– Злющая, – проговорил он, когда они вышли на улицу.
– А чего она такая тощая? – спросил Лёшка.
– В ней змий поганый сидит, – объяснил обозленный старик.
Мельник Сил Силыч Полубояров был мужик крепкий, ростом без малого в три аршина, с руками словно клещи, длинными и цепкими.
За помол мельник брал натурой, десятую долю. Отсыпал зерно мерой – большим ведром пуда на два. Делал ловко: загребет с верхом, рукой незаметно придержит, глядишь – фунтов пять урвет лишних.
«И откуда столько жадности в человеке!» – ворчали мужики. Однако мирились: других мельниц поблизости не было.
Плата за помол шла в барские закрома. У Ширяевой мельник был человеком своим, доверенным.
Лёшку Полубояров встретил настороженно. Прошелся глазами по мальчику, потрогал за плечи, посмотрел на руки, произнес:
– Ростом не вышел. Да ладно, посмотрим, какой из тебя работник.
И Харитина покосилась на Лёшку.
– Питерский! – усмехнулась. Потом подумала и добавила: – Ладно, нам и питерский подойдет.
На новой работе Лёшке сразу нашлось много разных дел. У Харитины – воду таскать для индюшек, птичий помет выскребать наружу, утром отгонять птиц на мельничное подворье, а к вечеру загонять назад в индюшатник. А еще следить, чтобы индюки между собой не дрались, – чуть что, разгонять хворостиной.
У мельника – машинным маслом смазывать разные шестерни, следить, чтобы, упаси бог, зубчатая передача где-нибудь не заела, а главное – смотреть за мешками: возвращать пустые мешки хозяевам.
Прошло несколько дней. И Полубояров и Харитина привыкли к помощнику. Стали они наставлять его уму-разуму.
– Ты, дурья голова, – говорила Харитина, – не забывай дырки в мешках прокалывать. Зазевался мужик, а ты и проткни. Пусть зерно сыплется, сы-ы-плется, – растягивала Харитина. – Индюшки его враз подберут.