– Вот, пожалуйста, тощая.
Читает по-немецки.
– А то мы ещё не слышали, давай-давай.
– У него голоса нет. О, в горах… Гойко Митич. Немецкий журнал? Эль кАнтор…
– Эль кантОр…
– Какой проходной балл был в педагогическом? Две мои знакомые поступили. Два года назад – 22 балла.
– Она очень даже ничего в «Марксе».
– Весь фильм испортила. Маркс – красавец мужчина, а она…
– Красавцы тоже бывают…
– «Гармоника»… Почему не гитара, не балалайка?
– Паша, ты что, веселишь нас на целый месяц?
Смеёмся. Как он смеётся! Здесь, у нас, он никогда так не смеялся. При мне он вообще никогда не смеялся.
– Я же не смеюсь над твоим Высоцким, ничего не говорю про него, а ты…
– Обиделась…
Иронично так.
– Хорошо, что испанский, а не немецкий.
– А распределение? С английским? А где работать?
– В «Интуристе». 180 рублей.
Смотрю на него. Он через секунду улыбается. Понял.
– Паша, у меня слов нет.
– А, ну всё понятно. В школе-то 120 рублей. Нет, я никогда не чувствовал в себе педагогического призвания.
– Только в школу… Хоть 90 рублей. Нужно быть там, где не получается. Хотела тебе показать одну статью… в газете.
– Я не люблю такие вещи.
– Вот, всё равно… прочти.
Читает. Смотрю на него. Какой он…
– Я не люблю такие вещи.
Потягивается, как молодой кот.
– Ясно.
– Ой, у меня ключи остались в пиджаке. Я передам с кем-нибудь.
– Я, может, приеду?
– Зачем тебе ездить второй раз в общежитие в такую даль… Я передам с Комиссаровой.
– Хорошо… Так и не переписала из «Огней Болгарии»… А ты читал?
– «В доме Владимира Высоцкого»? Нет ещё. Мне только твоя мама сказала.
– Не люблю Вознесенского. У него трудные стихи.
– А ты читал «Озу»?
– «Узу»?
– «Озу».
– Что-то из древней поэзии?
– Нет. Я вот сейчас тебе найду.
– Нет, не надо.
Достаю ему пластинку Тухманова: три штуки купила.
– Три рубля?
– Если тебе не жалко 90, почему мне должно быть жалко три?
– Но я ведь не купил.
– Но купил бы?
– Конечно.
– Ну вот… Лена, достань-ка мне ту серую тетрадку.
– Там – что?
– Высоцкий. Сейчас… Сейчас мы и его просмеём. Ты посмотри на него, раскритиковал Дина Рида. Зато Дин Рид за мир боролся.
– Побрили его – и в тюрьму.
– Почему обязательно побрили?
– Выгнали из Америки, так он – в ГДР.
– Там у него вилла. Это я так думаю.
– На одном этаже живёт Рената Блюме с вот такими глазами, на другом – он с гитарой.
Смеёмся. Как хорошо с ним смеяться. Я его не боюсь.